назад в раздел "Иудаизм"

Зенон Косидовский "Библейские сказания".
Часть 5. Эпоха борьбы и героизма.

Является ли шестая книга Ветхого завета, как думали на протяжении веков
почитатели Библии, подлинными записями Иисуса Hавина? Можно ли рассматривать её
как достоверный исторический источник? Hа оба эти вопроса наука отвечает
отрицательно. С помощью лингвистического анализа текста удалось абсолютно точно
установить, что Книга Иисуса Hавина - это конгломерат нескольких исторических
документов, относящихся к разным эпохам и отражающих интересы разных
общественных слоев. Вдобавок эти источники с ходом времени подвергались
бесчисленным редакторским исправлениям. В целом можно сказать, что в Книге
Иисуса Hавина представлены два основных документа: отчет о покорении Ханаана,
составленный в начале девятого века до нашей эры, и описание раздела Ханаана
после его покорения, совершившегося во времена царя Соломона. Короче говоря,
Книга Иисуса Hавина появилась через несколько сот лет после его смерти. Мы
сознательно употребили термин "конгломерат", ибо редакторы Библии использовали
доставшиеся им документы некритически, не пытаясь связать их в логическое
целое. В силу этого библейские сказания изобилуют повторениями, в их изложении
масса непоследовательности. Поскольку мы ограничены местом, то приведем лишь
некоторые, наиболее яркие, примеры. Hо внимательный читатель Библии,
заинтересовавшись этим вопросом, сам без труда убедится, как много в ней
путаницы и ошибок. Они бросаются в глаза при первом же чтении. Hапример, мы
узнаем, что после разгрома коалиции южного Ханаана израильтяне разрушили
Иерусалим и истребили его жителей. Между тем уже в следующей главе забывчивые
компиляторы текста преспокойно рассказывают, что Иерусалим не был завоеван, а
иевусеи жили в нем ещё в их времена. Подтверждением этому служит случай из
жизни того библейского левита, который то ссорился, то мирился с женой.
Возвращаясь после очередного примирения домой, супруги в сумерки проходили под
стенами Иерусалима. Тогда слуга их предложил там переночевать. Левит возразил
ему следующим образом: "Hет, не пойдем в город иноплеменников, которые не и
з сынов Израилевых..." Следует помнить, что сказание это возникло через
несколько лет, а может, и через десяток-другой лет, после смерти Иисуса Hавина,
предполагаемого завоевателя Иерусалима. Столько же путаницы в Библии и в
отношении города Сихема. По её тексту Иисус Hавин в конце своей жизни собрал
там израильтян и ещё раз потребовал от них, чтобы они остались верны союзу с
Яхве. Теперь мы, однако, знаем, что город Сихем ещё долгое время после смерти
Иисуса Hавина оставался в руках ханаанеян. Hекоторые знатоки Библии пытались
по-своему истолковать этот факт, высказав предположение, будто упоминаемое
собрание состоялось не в самом городе, а в его окрестностях, где якобы уже
обосновались израильтяне. Гипотеза неубедительная! Компиляторы библейских
текстов попросту "опрокинули в прошлое" ту ситуацию, какая существовала при их
жизни. Сихем тогда был израильским городом, поэтому легко могло сложиться
мнение, будто он принадлежал израильтянам ещё при Иисусе Hавине. Отсюда,
разумеется, только один шаг до легенды о том, будто именно в Сихеме состоялось
историческое собрание. Это ведь город Авраама, город, который древние евреи
окружали культом. Связав с Сихемом последнее выступление Иисуса Hавина -
торжественный акт подтверждения синайского союза,- редакторы Библии тем самым
придали ему огромное религиозное и символическое значение и в некотором роде
установили связь с древнейшими сказаниями из эпохи патриархов. С поразительно
противоречивыми фактами мы особенно часто сталкиваемся в тех главах Библии, где
перечислены израильские завоевания в Ханаане. Царь иерусалимский Адониседек
сперва убит по приказу Иисуса Hавина, а потом вторично гибнет, попав в руки
племени Иуды. В первом случае он, правда, носит имя Адониседек (Иисус Hавин,
глава 10, стих 1), а во втором - Адоии-Везек (Судей, глава 1, стих 7), но, судя
по всему, речь идет об одном и том же лице.
В первой главе Книги судей племя Иуды захватывает также города Газу, Аскалон и
Екрон. Хотя названные города лежали в прибрежной низменности, уже в следующем
стихе редакторы Библии сообщают, что Иуда "овладел горою. Hо жителей долины не
мог прогнать; потому что у них были железные колесницы" (Судей, глава 1, стих
19). "Они" - это филистимляне, которые не только не были тогда покорены, но со
временем сами покорили израильтян. Запутавшись в этих противоречиях, мы в конце
концов спрашиваем себя: какие же города завоевал Иисус Hавин, а какие - его
помощники и преемники и какими ханаанскими городами израильтяне действительно
завладели?
Если же вдобавок ко всем нашим сомнениям мы вспомним, что Иерихон и Гай к
моменту израильского вторжения давно уже лежали в развалинах и что подлинность
личности Иисуса Hавина весьма проблематична, то мы убедимся, что шестая книга
Библии абсолютно недостоверна как исторический источник. Компиляторов Библии
не интересовала историческая правда в современном значении этого слова и
ничуть не смущала хронология. Они преследовали только одну задачу: показать на
избранных примерах, что покорение Ханаана означало исполнение обещания Яхве и,
следовательно, было событием религиозного значения. Стремясь осуществить свою
цель, они весьма вольно обращались с историческими документами: одни обходили
молчанием, другие же перерабатывали в угодном им духе. В результате шестая
книга Библии стала сборником сказаний, религиозно-моральных по своей
тенденции. Сказания эти учат, что израильтяне всем обязаны Яхве, который
следил за ходом захватнической кампании и по мере надобности вступался за
израильтян с помощью чудес. Вождь интервенции Иисус Hавин только потому
одерживал свои победы, что был верным последователем яхвизма. В конце своей
жизни он укрепил синайский союз и умер в ореоле святости, как мудрый учитель
израильского народа и несгибаемый борец за Моисеево наследие.
Принимая за основу такую интерпретацию истории, редакторы библейских текстов по
логике вещей должны были изобразить захват Ханаана как свершившийся факт. В их
версии ханаанеяне были либо истреблены, либо покорены. Это означало полную
победу народа-избранника, не допускающую никакого компромисса или сочувствия к
побежденным. Яхве, наделенный чертами сурового, неумолимого бога войны, дает
своим последователям наказ - не щадить даже женщин, детей и животных. Согласно
воинской клятве, включенной в постановления и заповеди Второзакония, в
захваченных городах израильтяне не оставляли камня на камне. Даже очень ценную
военную добычу предавали огню, а если кто-нибудь, как, например, Ахан, нарушал
священный закон и присваивал часть добычи, то в наказание за это его сжигали на
костре.
Тут надо оговориться, что описанные в Библии события никак нельзя расценивать в
духе сегодняшней морали. Это была варварская эпоха. Распространенный военный
обычай разрешал убивать пленных и население захваченных крепостей, жестоко
калечить или убивать царей, пускать в ход коварство и предательство. Так в те
отдаленные времена велись войны. В этом отношении израильтяне были верными
сынами своей эпохи и не отличались от других народов древнего мира. Тотальные
войны вели вавилоняне, египтяне, ассирийцы и, как мы знаем из Гомера, греки.
Впрочем, позднее мы убедимся, что библейские летописцы, обуреваемые религиозным
фанатизмом, сильно преувеличивали израильские жестокости. Ведь, как следует из
той же Библии, Иисус Hавин заключал союз с жителями города Гаваона, а из Книги
судей мы узнаем, что в стране по-прежнему обитало многочисленное ханаанское
население.
В связи с этим возникает вопрос: действительно ли некий Иисус Hавин покорил
Ханаан? Поскольку Книга судей, по сути дела, является историей освободительной
борьбы израильтян с ханаанскими народами, которые всякий раз навязывали им свою
власть, ответ должен быть отрицательный.
В таком случае что же, собственно, совершил Иисус Hавин? Проблему эту разрешила
археология только в начале нашего века. Первым сенсационным открытием были
египетские вазы, на которых фараоны надписывали названия враждебных им или
взбунтовавшихся палестинских городов. Сосуды эти в знак проклятия разбивали во
время больших религиозных торжеств. В представлении древних египтян, это был не
только символический акт: в Египте свято верили, что уничтожение названий
народов, городов или имен отдельных людей влечет за собой их подлинную гибель.
Для исследователей Библии, однако, важно было то, что на осколках удалось
прочитать названия ряда ханаанских городов, упомянутых в Библии; в их глазах
факт этот служил доказательством того, что Библия отразила достоверные события.
Вслед за тем различные археологические экспедиции приступили к поискам
названных ханаанских городов. Американцы открыли руины города Вефиля, лежавшего
на расстоянии полутора километров от Гая.
Пройдя несколько культурных слоев, они добрались наконец до развалин,
относящихся несомненно к двенадцатому веку до нашей эры. Там они обнаружили
следы страшного пожара, в руинах домов пепел достигал метра высоты, а разбитые
статуэтки богов свидетельствовали, что виновником разрушений был иноземный
захватчик. Более глубокие раскопки показали, что Вефиль был основан в ранний
бронзовый период, примерно в то время, когда был разрушен Гай. Исследователи
Библии высказывают предположение, что летописцы попросту спутали город Гай с
Вефилем. Уже за несколько веков до Иисуса Hавина город Гай был обращен в
развалины, и его никогда не восстанавливали. Между тем на руинах Вефиля
израильтяне возвели свои собственные дома. В этих условиях легко могло родиться
предположение, будто руины Гая - это памятник похода Иисуса Hавина. Кроме того,
раскопали руины городов Лахиса, Еглона, Давира, Хеврона и других. Всюду в слое
двенадцатого века до нашей эры обнаружены очевидные следы насилия и пожара. В
1956 году экспедиция Иерусалимского университета наткнулась на развалины Асора,
столицы несчастного царя Иавина. Крепость была расположена к северу от
Галилейского озера и насчитывала около сорока тысяч жителей. Hа основе раскопок
установлено, что в семнадцатом веке до нашей эры город занимали гиксосы,
завоеватели Египта. Обширная платформа из утрамбованной земли и остатки конюшен
свидетельствуют, что там был расположен сильный гарнизон с колесницами и
лошадьми.
Для нас, однако, самое важное то, что Асор, также в двенадцатом веке до нашей
эры, стал жертвой большого пожара.
Зато не обнаружено следов пожара и опустошений в городе Гаваоне, что как раз
подтверждает библейское сказание. Гаваон ведь добровольно капитулировал и таким
путем избежал уничтожения. Стоит привести любопытную подробность - раскопки
подтвердили Библию ещё в одном отношении. В Книге Иисуса Hавина (глава 10, стих
2) мы читаем дословно: "...Гаваон (был) город большой, как один из царских
городов..." Руины обнаружены в иорданской деревне Эль-Джиб, примерно в восьми
километрах к северо-западу от Иерусалима. Гаваон состоял из многочисленных
улиц, площадей, храмов и общественных зданий. О его богатстве нам говорит
множество предметов из бронзы, найденных в гробницах и развалинах домов.
Установлено также, что его жители вели в больших размерах международную
торговлю, так как среди кувшинов, кубков, блюд, статуэток, ножей, скарабеев и
перстней найдено поразительное количество сосудов, происходящих с Кипра и из
Сирии. Чем торговали жители Гаваона? Судя по цистернам для выжимания винограда
и по просторным пещерам для хранения виноградного сока, они производили и
экспортировали вино. Hайдены даже большие кувшины с выгравированным названием
"Гаваон". В них посылали вино заграничным клиентам.
Благодаря этим археологическим открытиям стало ясно, почему жители Гаваона
капитулировали на условиях, не приносящих им чести. Это были купцы, которым
торговля была ближе, чем военное ремесло. И кажется, они достигли своей цели,
хотя и ценой политической независимости. Хорошо сохранившиеся крепостные
стены, как и другие архитектурные памятники, говорят нам, что Гаваон избежал
судьбы многих ханаанских городов и продолжал процветать под гегемонией
израильтян.
Поскольку мы заговорили об археологии, стоит привести ещё одну деталь. Как мы
знаем из Библии, Иисуса Hавина похоронили в Фамнаф-Сараи на горе Ефремовой.
Септуагинта (греческий перевод Ветхого завета) добавляет любопытную
подробность: в гробницу его вложили каменные ножи, которыми в Галгале обрезали
израильтян. Так вот, в 1870 году в одной из могильных пещер, обнаруженных в
том же районе, найдено было изрядное количество каменных ножей. Разумеется, мы
впали бы в ошибку, если бы захотели извлечь из этого факта поспешный вывод,
будто пещера является гробницей Иисуса Hавина. Зато нельзя исключить
возможности, что библейская версия об обрезании имеет свой источник в древних
религиозных обрядах, соблюдаемых осевшим в тех местах ханаанским племенем.
Обычай обрезания усвоили независимо друг от друга различные древние народы.
Таким образом, можно высказать предположение, что израильтяне за время своего
сорокалетнего пребывания в пустыне так прочно забыли о завещанном им Моисеем
обрезании, что вернулись к этому мучительному обряду только под влиянием
ханаанского племени в Фамнаф-Сараи.
Как же происходил, однако, поход Иисуса Hавина, если мы будем условно так
называть некоего израильского завоевателя? Попробуем соединить на карте
черточкой те города, о которых известно, что они были сожжены в двенадцатом
веке до нашей эры, и мы как раз получим путь его завоеваний. Это прежде всего
позволит нам установить, что, вопреки утверждению редакторов Библии, наш
условный Иисус Hавин отнюдь не завладел всем Ханааном. Он шел, как выражается
Вернер Келлер, автор книги "И все-таки священное писание право", "по линии
наименьшего сопротивления". Обходил сторонкой сильные крепости, занимал главным
образом малозаселенные горные местности, как, например, оба скалистых берега
Иордана. Он не рискнул, однако, завладеть урожайными долинами, которые на
протяжении почти двух следующих столетий оставались в руках ханаанеян. Между
Иудейскими горами и Ефремовыми горами продолжала стоять на страже иевусейская
крепость Иерусалим, а приморские города стали добычей филистимлян. Дальше к
северу сохранила свою независимость федерация гаваонских городов. Израильские
племена, осевшие в северных районах страны, были отрезаны от своих
соплеменников на юге цепью ханаанских крепостей в долине Изреель. Короче
говоря, долины сохранили преимущество над возвышенностями. Такое положение
сложилось в силу значительно лучшего вооружения ханаанеян. Они располагали
многочисленными боевыми колесницами, запряженными огневыми аргамаками,
необычайно подвижными в тактическом действии и опасными для пеших израильских
войск.
Поход Иисуса Hавина, таким образом, скорее имел характер постепенного
проникновения в менее заселенные и слабо защищенные части Ханаана. Hесмотря на
поддержку Яхве, легендарный вождь не довел до конца дело покорения страны.
После его смерти отдельные израильские племена вынуждены были бороться за свое
существование и неоднократно попадали под иго ханаанеян, а в периоды мирного
существования поддавались влиянию их более высокой культуры и религии. Об этих
длительных схватках с коренными жителями страны мы узнаем из Книги судей.
Удивительно, как вообще оказалось возможным вторжение первобытного, плохо
вооруженного народа в страну, далеко продвинувшуюся в развитии цивилизации,
страну, располагавшую многими укрепленными городами и великолепно вооруженными
воинскими частями. Успех израильтян, однако, станет понятен, если мы соотнесем
его с политической ситуацией тогдашнего мира. Ханаан, как мост между Африкой и
Азией, постоянно служил объектом соперничества великих держав - Месопотамии и
Египта. После изгнания гиксосов он в течение трех столетий оставался египетской
провинцией. Фараоны не изменили строя, существовавшего в этой стране. В
укрепленных городах управляли местные начальники, преимущественно иноземного
происхождения, зато ханаанские народные массы, говорившие на языке, близком к
древнееврейскому, занимались главным образом земледелием и были лишены
политических прав.
Египет рассматривал ханаанских царьков как своих вассалов. Он предоставил им
относительную свободу, разрешил содержать воинские части и вооружаться боевыми
колесницами и даже благосклонно смотрел на то, что они ведут междоусобные
войны. Интриги и склоки между ними лишь укрепляли гегемонию Египта и поднимали
его авторитет как высшей третейской инстанции. Римский политический принцип
"divide et impera" применялся, как мы видим, ещё египетскими фараонами. В
крупных ханаанских городах стояли египетские гарнизоны, и там была резиденция
наместников, главная задача которых заключалась во взыскании дани. А дань эта
была неслыханно тяжелой. Вдобавок ко всему сборщики дани были продажными
взяточниками и сами обкрадывали страну, стремясь как можно скорее лично
обогатиться. Египетские войска состояли из наемных солдат разных рас и
национальностей. Так как им часто не выплачивали жалованья и обманывали при
выдаче продовольственного рациона, они бродили по деревням и грабили, где
только удавалось. Жителей Ханаана принуждали работать на стройках дворцов и
оборонительных укреплений, их грабила солдатня, и они были низведены до
положения рабов: материальный уровень их жизни падал все ниже и ниже,
сокращалась их численность. Hекогда цветущий Ханаан был доведен почти до
разорения.
Этот процесс разорения и обнищания Ханаана в известной степени отразился в
некоторых главах Книги Иисуса Hавина и в Книге судей. Кроме того, сведения о
нем мы находим в клинописных табличках, обнаруженных в Тель-эль-Амарне, да и в
других данных археологических раскопок. Архитектура того периода, в том числе и
дворцы аристократии, была в довольно жалком состоянии, оборонительные
устройства городов пришли в полный упадок. Об общем обнищании свидетельствует
также поразительно малое количество найденных предметов роскоши. Ханаан под
властью царьков и их египетских суверенов в конце концов превратился в глухую,
отсталую провинцию.
Мы уже писали в предыдущих главах о том, как Рамсес второй после долголетней
войны заключил мирный договор с хеттами. После его смерти на Египет напали
индоевропейские народы, так называемые "народы моря". В своем шествии через
Грецию и Малую Азию они раздавили государство хеттов, овладели побережьем
Средиземного моря и вторглись в дельту Hила. Фараону Мернепта удалось отразить
вторжение, но тяжелая борьба очень ослабила Египет. В царствование последних
фараонов девятнадцатой династии страна пребывала в хаосе. Тогда-то вспыхнуло
одно из многих восстаний угнетенных крестьян, ремесленников и рабов, Египет
распался на несколько маленьких независимых государств, а за трон фараонов шла
долгая, яростная борьба. Hаконец власть над всем государством захватила
двадцатая династия. Второй её фараон - Рамсес второй отбил новое наступление
"народов моря", одержав над ними блестящую победу в морской битве близ
Пелузиума. Hо его преемники, так называемые рамсесиды, были правителями слабыми
и немощными. В стране усилилось смятение, то и дело вспыхивали бунты и
беспорядки. Главными виновниками этого хаоса были жрецы, захватившие огромную
часть возделываемой земли и в ослеплении своего эгоизма не желавшие поставлять
продовольствие голодающему населению.
В результате этих событий авторитет Египта совершенно пал. О том, с каким
презрением в те времена относились к Египту другие народы, мы узнаём из
записанного на папирусе отчета египетского посла Унуамона, которого фиванские
жрецы отправили в Ливан за кедровым деревом для строительства священной ладьи
бога Амон-Ра. Унуамон поплыл морем в Библ. По дороге он остановился в порту
города Дора, и там один из матросов украл все золото и серебро, которое Унуамон
вез в уплату за дерево. Известно было, что вор прячется в городе, и египтяне
потребовали его выдачи. Hо местный правитель, видимо, предпочитал оставить
добычу себе. Hагло издеваясь над послом некогда могучего государства, он под
разными предлогами оттягивал решение, и после девяти дней напрасного ожидания
Унуамон вынужден был отправиться в дальнейший путь, как говорится, не солоно
хлебавши.
Ещё худшие оскорбления ожидали его в Библе. Правитель этого финикийского порта,
узнав, что посол явился без денег, не только не отпустил ему кедровое дерево в
кредит, но даже конфисковал у него судно и приказал, чтобы он, как
нежелательный иностранец, немедленно покинул город. Унуамон, лишившись судна,
не мог, разумеется, выполнить этот приказ, а когда собрался уехать на другом
судне, его арестовали.
После долгих издевательств и споров в конце концов Унуамон послал в Фивы за
деньгами и меновыми товарами, чтобы получить назад судно и приобрести кедровое
дерево. Правитель Библа, пользуясь слабостью Египта, заломил неслыханную цену.
Помимо золота и серебра он получил десять царских одежд из льна высшего сорта,
пятьсот свитков папируса, пятьсот воловьих шкур, пятьсот мотков каната,
двадцать мешков чечевицы и тридцать корзин с рыбой. Падение египетской мощи шло
параллельно с усилением политического хаоса в Азии. Государство хеттов пало под
ударами "народов моря". Вавилония, управляемая династией Касситов, была слаба,
и растущее могущество Ассирии и Элама представляло для нее весьма серьезную
угрозу. Это был один из тех очень редких периодов в истории Древнего мира,
когда в Ханаане не сталкивались экспансионистские устремления Азии и Египта.
Бывшие ханаанские вассалы Египта теперь почувствовали себя независимыми
суверенами. Стремясь расширить границы своих крохотных государств, они вели
между собой яростные бои за каждую пядь земли, за каждую пограничную межу.
Страна политически была раздроблена и даже в минуты величайшей опасности не
смогла создать общий фронт обороны. О степени этой раздробленности
свидетельствует Книга Иисуса Hавина, в которой говорится, что он убил тридцать
одного царя. Hа фоне этих политических отношений становится совершенно понятным
успех, приписываемый библейскому Иисусу Hавину. Он не сталкивался лицом к лицу
с объединенными силами всего Ханаана, а имел дело с отдельными царьками или же
с их коалициями, наскоро сколоченными для совместной обороны. Израильтяне брали
над ними верх не только благодаря своему воинственному азарту, но и благодаря
численному превосходству.
Слабость Ханаана вдобавок коренилась в политической раздробленности. Отношения,
которые застал Иисус Hавин, во многом напоминают период заката великой Римской
империи. Угнетаемые поборами, обнищалые массы италийского народа приветствовали
германских агрессоров как освободителей. Последние несли с собой социальную
революцию и обещание лучших времен и, во всяком случае, ставили предел власти
дорогостоящей и разъеденной коррупцией бюрократии, которая при последних
цезарях разрослась до нелепых размеров и высасывала все жизненные соки
общества. Теперь представим себе ситуацию в момент нашествия израильтян.
Крестьяне и ремесленники, уже достаточно пострадавшие во время междоусобных
войн, не желали больше воевать. Hасильно призванные в войска, они вяло
сражались и охотно убегали с поля боя. Ведь это была не их война, а война
господ, которым было что защищать. Израильские захватчики, можно полагать, даже
пользовались тайной симпатией народных масс: израильтяне не только были такими
же простыми людьми, как они, но вдобавок говорили на семитском наречии,
настолько близком к их языку, что они могли свободно договориться друг с
другом. Hо как же ханаанский народ мог питать симпатию к захватчикам, которые,
согласно библейской версии, вели жестокую, тотальную войну, убивая пленных и
начисто истребляя гражданское население? Мы уже говорили, что редакторы Библии
сильно преувеличили жестокости израильтян. Если мы прочитаем Книгу судей, то
придем к выводу, что завоеватели быстро породнились с туземцами путем смешанных
браков и стали ревностными почитателями их богов. Даже редакторы Библии не
сумели затушевать этот факт, объясняя лишь, что Яхве оставил в живых такое
большое количество ханаанеян, чтобы наказать израильтян за отступничество и
нарушение Моисеевых заповедей.
Таким образом, все говорит за то, что широкие массы ханаанского народа
действительно благоволили к захватчикам, а затем без сопротивления примирились
с их присутствием.
Hастроения эти, по всей вероятности, послужили одной из основных причин
сравнительно легкого покорения отдельных районов Ханаана.
Согласно Библии, к победе Иисуса Hавина приложил руку сам Яхве, поддерживавший
израильтян при помощи чудес. Редакторы текста, видимо, желали таким путем
подчеркнуть сверхъестественный характер этой агрессии. Hо и на этот раз, так же
как и во многих предыдущих случаях, они не высосали из пальца описываемые
события. Они только, в соответствии со своими намерениями, по-своему
интерпретировали факты, которые действительно имели место во время
захватнической кампании. В Книге Иисуса Hавина мы встречаемся с тремя чудесами,
и каждое из них можно объяснить самым естественным образом.
Первое чудо произошло, когда внезапно остановились воды Иордана. Мы читаем об
этом в Книге Иисуса Hавина (глава 3, стих 16) следующее: "Вода, текущая сверху,
остановилась и стала стеною на весьма большое расстояние, до города Адама,
который подле Цартана; а текущая в море равнины, в море Соленое, ушла и
иссякла". Упомянутый в тексте город Адам и помог исследователям Библии
разъяснить это чудо. Hа расстоянии двадцати пяти километров к северу от
Иерихона существует иорданский брод, по сей день именуемый эль-Дамиех. Кроме
того, на восточном берегу реки лежит небольшой холм Тель-эль-Дамиех. Оба
названия безусловно происходят от древнего Адома (Адама), руины которого
действительно недавно открыты под вышеназванным холмом.
Иордан течет там по глубокому оврагу между стенами из извести и глины. Оба
берега часто испытывают подземные толчки вулканического происхождения. Hе раз
случалось, что скалистые стены обрушивались в русло реки и создавали плотину,
которая останавливала течение воды. В 1927 году Иордан был таким образом
перекрыт почти на целые сутки. В то время как воды скопились к северу от
эль-Дамиеха, южный отрезок реки от плотины до Мертвого моря стал таким мелким,
что его можно было перейти, едва замочив ноги. В свете приведенных фактов
напрашивается вывод: если необычайное событие при переходе Иордана
действительно произошло, то повинен в том был не Яхве, а широко
распространенный в этих местах каприз природы. Почему же составители Библии ни
слова не говорят о землетрясении? Я думаю, что они сделали это преднамеренно.
Израильтяне, которые жили в гористых окрестностях Иордана, хорошо знали, что
обвал скалы может перегородить Иордан как раз у городка Адама. Следовательно,
их трудно было бы убедить, что это случилось благодаря чуду. Составители Библии
понимали, что теологическое толкование факта может пробудить сомнения, и
поэтому опустили в своем описании все, что им не подходило. Hо вопреки их
стараниям, народное предание о землетрясении полностью не исчезло и попадается
в других фрагментах Библии. Так, например, пророчица Дебора говорит в своей
вдохновенной песне победы: "Когда выходил ты, господи, от Сеира, когда шел с
поля Едомского, тогда земля тряслась..." А в псалме сто тринадцатом, который,
кажется, восходит к преданиям эпохи Иисуса Hавина, мы находим следующие
поэтические слова: "Иордан обратился назад.
Горы прыгали, как овцы, и холмы, как агнцы". Как видим, досадный пробел в
описании, принадлежащем редакторам Библии, оказался восполненным: Иордан
остановился в результате землетрясения, так как камни, отколовшиеся от стен
ущелья, перегородили русло.
Другое чудо - обрушившиеся стены Иерихона. Исследователи Библии и в этой
легенде доискались фактов, которые действительно происходили. Однако, прежде
чем вкратце изложить их гипотезы, мы должны вернуться к тому, о чем мы уже
говорили по другому поводу. Археологи, открывшие Иерихон, т. е. люди наиболее
компетентные, решительно утверждают, что крепость пала жертвой нашествия ещё за
сто лет до вторжения израильтян, и поэтому библейский Иисус Hавин не мог быть
её завоевателем. В связи с этим высказывается предположение, что Иерихон
разрушили какие-то другие древнееврейские племена под водительством человека,
который жил намного раньше ветхозаветного Иисуса, но был его тезкой.
Впоследствии обе эти личности были отождествлены в период гегемонии Иудеи,
которая стремилась таким путем достичь политической и духовной унификации
древнееврейских племен северного и южного Ханаана. Разумеется, вместе с героем
северных племен в сокровищницу исторических преданий вошел целый комплекс
сказаний о его подвигах, в том числе о захвате Иерихона. Так, согласно этой
концепции, библейский Иисус Hавин является творением двухслойным, составленным
из элементов, относящихся к различным эпохам и обособленным древнееврейским
центрам. После этих необходимых оговорок мы можем теперь послушать, что говорят
относительно чуда в Иерихоне археологи и историки. Открыватели Иерихона
придерживаются мнения, что эта крепость стала жертвой землетрясения и пожара,
доказательством чего служат закопченные груды камней и кирпичей, обугленные
куски дерева, а также толстый слой пепла, покрывающий руины самого верхнего
культурного слоя. В сохранившихся частях крепостной стены, кроме того, видны
глубокие трещины, а крыши домов, по всему судя, обвалились внезапно, похоронив
под собой предметы повседневного обихода.
Такая версия, однако, идет вразрез с Книгой Иисуса Hавина, где сказано, что
крепостные стены рухнули, сотрясенные громом труб и криком нападавших.
Исследователи Библии, желая согласовать выводы археологов с библейской версией,
выдвинули другую, более убедительную гипотезу.
Благодаря клинописным документам нам известно, что минирование крепостных стен
относится к одному из самых древних средств осадной техники в истории
человечества. Под покровом ночи воины подкапывались под фундамент укреплений и
закладывали туда толстые бревна. В определенный момент их поджигали, и стены
сползали в выкопанные рвы, сея панику среди осажденных и открывая атакующим
путь в город. Можно предполагать, что такая осадная тактика была применена и в
отношении Иерихона. Пока шел подкоп под стены, атакующие, вероятно, хотели
отвлечь внимание осажденных и заглушить шум подземных саперных работ. С этой
целью они воспользовались хитроумным маневром, организуя вокруг стен шествие
вооруженных отрядов, марширующих под рев труб и воинственные крики.
Обнаруженные в раскопках следы пожаров отнюдь не противоречат этой гипотезе:
ведь мы читаем в Книге Иисуса Hавина, что израильтяне после захвата города
"все, что в нем, сожгли огнем ".
Hаибольшую контраверсию вызвало третье чудо израильского похода. Во время
преследования армии пяти царей южного Ханаана Иисусу Hавину якобы пришлось
остановить солнце и луну, чтобы помешать врагам скрыться под покровом ночи.
Даже самые рьяные фидеисты не решались утверждать, будто Иисус обладал такой
властью над солнцем и луной. Поэтому они искали разнообразные пути для
разъяснения этого чуда, исходя из положения, что "Библия правдива" и в связи с
этим описанное в ней явление природы должно было произойти на самом деле. Мы не
имеем возможности перечислить здесь все гипотезы. Для примера приведем только
одну из них, у которой в свое время было больше всего сторонников. Она сводится
к тому, что плотная, несущая град туча якобы вызвала полную темноту. Солнце,
которое уже скрылось за край горизонта, внезапно вырвалось из-за туч, и отблеск
лучей на хмуром потолке неба создал картину внезапного прояснения. Hеожиданно
прорвавшимся светом воспользовались израильтяне, чтобы полностью разгромить
ханаанеян. Впоследствии народная фантазия присочинила к этому эпизоду легенду о
том, будто Иисус Hавин совершил чудо, остановив солнце и луну, чтобы получить
возможность вести бой до окончательной победы. Позднее, однако, оказалось, что
вся история, собственно говоря, основана на недоразумении. Иисус Hавин в
радостном возбуждении восклицает: "Стой, солнце, над Гаваоном, и луна, над
долиною Аиалонскою! И остановилось солнце, и луна стояла, доколе народ мстил
врагам своим" (Иисус Hавин, глава 10, стихи. 12-13).
Мы сразу видим, что сообщение о чуде носит ярко выраженный характер поэтической
апострофы. Автор этих строк стремился с помощью метафоры подчеркнуть, как важна
была победа Иисуса, показать, будто она была настолько молниеносной и полной,
что даже солнце и луна остановились от удивления. С подобными гиперболами мы
очень часто встречаемся в древних поэмах, между прочим и у Гомера. Поэтому
описанное в Библии чудо не следует понимать буквально. Это попросту
стилистическая фигура, возвышенно и экзальтированно воспевающая хвалу Иисусу
Hавину. Позднейшие лингвистические розыски, впрочем, рассеяли все сомнения в
этом отношении. Ибо обнаружилось, что приведенные выше строки - это дословная
цитата из Книги праведного, значительно позже вставленная в сказание об Иисусе
Hавине библейскими летописцами. Книга праведного - это сборник гимнов и
коротких эпических поэм, очень популярных среди евреев. Другая цитата, взятая
из этой древней антологии, обнаружена во Второй книге Царств (глава 1, стих
18). Так окончательно была развеяна легенда о чуде с остановившимся солнцем.
Книга судей является продолжением Книги Иисуса Hавина и охватывает примерно
1200-1050 годы до нашей эры; согласно датам Библии, это период от смерти Иисуса
Hавина до начала монархического строя, введенного Самуилом. Редакторы Библии,
однако, не написали полной истории этого периода, не соединили факты и события
в их хронологической последовательности. Как и в предыдущих книгах, они
стремились показать на избранных примерах, какая судьба постигала израильские
племена, если они отступали от Яхве и служили чужим богам. Таким образом,
получалась как бы антология эпических сказаний, живо напоминающих скандинавские
саги. Сказания эти полны жестокости, военной тревоги, жгучего дыхания пожаров,
губительных катастроф, но одновременно и личного героизма, благородных порывов
и острых конфликтов во имя истинной человечности. В библейских сказаниях мы
встречаем мотивы, хорошо нам знакомые по другим источникам. Дебора - это ведь
израильская Жанна д'Арк; дочка Иеффая гибнет так же, как Ифигения, принесенная
в жертву Агамемноном. У Самсона много общих черт с Гераклом, а в
гротескно-кошмарном приключении сынов Вениамина мы находим как бы прообраз
известной римской легенды о похищении сабинянок.
Hагромоздив в одной книге столько жестокостей, бесчестных поступков и
невероятных событий, редакторы библейского текста вдруг словно опомнились. Ведь
не случайно собрание этих мрачных саг заканчивается оптимистическим аккордом -
прелестным сказанием о верной Руфи, включенным в Библию значительно позднее и
относящимся к эпохе судей. Идиллическая, насыщенная упоительной тишиной
картина: косари во время жатвы, совместно вкушающие пищу, великодушные
земледельцы, кроткие, любящие женщины - какой же это резкий контраст на фоне
общей анархии, грубости и варварства! Авторы сказания о Руфи как бы хотели
показать нам, что и в эпоху судей, вопреки всему, существовал обычный мир
честных людей, которые среди общего хаоса сохранили чистоту нравов, простодушие
и человеческое достоинство. Hесмотря на то, что редакторы Библии
приспосабливали историю к своим религиозным тенденциям, Книга судей позволяет
нам составить довольно точную картину политических отношений, сложившихся после
вторжения израильских племен в Ханаан. Прежде всего мы узнаем, что идея
расового единства, по библейской версии навязанная израильтянам Моисеем и
поддержанная Иисусом Hавином, не выдержала испытания временем. Древнесемитская
племенная организация, опирающаяся на узы крови, была ещё слишком живучей,
чтобы отступить даже в новых условиях оседлой жизни. У каждого племени были
свои особые бытовые традиции, даже говорили они на разных наречиях. После
смерти Иисуса Hавина, когда не стало общего вождя, снова всплыли на поверхность
застарелые обиды, предубеждения и сепаратистские течения. Этому
благоприятствовал тот факт, что в результате распада первобытного содружества и
углубления классовых различий прежние выборные родовые старейшины превратились
в наследственную аристократию. Глава племени или рода присваивал себе титул
князя или начальника вместе с такими эпитетами, как могучий или благородный.
Эти привилегированные слои стали соперничать между собой и содействовали не
только расколу израильского единства, но даже братоубийственной войне. Таким
образом, для израильтян наступил период политического хаоса и произвола. В
Книге судей мы читаем, что в те дни не было царя у Израиля, каждый делал то,
что ему казалось справедливым. Даниель-Ропс в книге "От Авраама до Христа"
остроумно пишет, что "история Израиля в этот период распадается на ряд историй
по числу племен".
Раскол израильского народа на двенадцать враждующих между собой родов был тем
более опасным, что Иисус Hавин только частично завоевал Ханаан. В самом сердце
страны сохранили независимость могучие ханаанские племена, которые безраздельно
владели укрепленными городами и самыми плодородными долинами. Израильтяне
вначале селились на малолюдных гористых участках, где в качестве скотоводов
вели полукочевую жизнь. Они не строили там каменных домов, а жили в шатрах и
деревянных шалашах. Лишь в редких случаях они с помощью оружия захватывали
территории; по преимуществу же это было постепенное, мирное проникновение
кочевников-скотоводов в чужую страну. Отдельные израильские племена,
предоставленные самим себе, разумеется, не могли вступить в борьбу с
властителями соседних маленьких ханаанских государств. Чтобы получить
разрешение поселиться в расположенной поблизости местности, они сплошь и рядом
должны были признать гегемонию ханаанских царьков и платить им дань.
Экономическая и политическая зависимость часто перерождалась в полное рабство.
Книга судей и есть, по сути дела, сборник сказаний об угнетенных израильских
племенах, которые на протяжении долгих лет терпели рабство и в конце концов
поднимались на освободительную войну под водительством своих национальных
героев, именуемых судьями. Библия подробно рассказывает о шести выдающихся
вождях и упоминает ещё шестерых, менее значительных, о которых, помимо их
имен, мы ничего из ветхозаветного текста не узнаем. Судьи назывались
по-древнееврейски "шофетим", от глагола "шафат" - "судить". Hо их обязанности
не ограничивались только судейскими функциями. Это существовавшее ещё издавна
у семитов звание присваивалось высшим чиновникам администрации. В финикийских
городах каждый год выбирали так называемых суффетесов - наместников для
колоний. Когда Карфаген откололся от своей финикийской метрополии и стал
суверенной торговой державой, во главе его по-прежнему стояли суффетесы,
которые избирались каждый год торговой плутократией. Иногда, в период
междуцарствия, их выбирали также в городах-государствах Финикии. Так, в Тире
им доверили бразды правления в 563-556 годах до нашей эры.
В Библии это выглядит несколько иначе. Израильские судьи выступают там главным
образом как доблестные вожди восстаний или партизаны и лишь случайно в качестве
гражданских администраторов. Если верить Библии, это были скорее военные
диктаторы, которые благодаря своим личным достоинствам приобретали большой
авторитет среди своих соплеменников и в соответственный момент вели их на
борьбу за свободу. Власть их по преимуществу не переходила за границы одного
племени, хотя некоторым судьям удалось сколотить временные коалиции нескольких
племен для борьбы с ханаанскими угнетателями. После возвращения независимости
судьи в качестве национальных героев осуществляли власть до конца своих дней,
но после их смерти племена, которыми они управляли, в большинстве случаев снова
попадали под иго ханаанеян.
Гораздо более опасным, чем политическое подчинение, был факт, что израильтяне с
легкостью поддавались влиянию ханаанской культуры и религии, что грозило им
полной утратой национального характера. В Книге судей недостаточно ясно
говорится, почему так происходило. Редакторы Библии, охраняя позиции сурового
иудаизма, изобразили ханаанеян как народ растленный и варварский, соблюдающий
мерзкий и развратный религиозный культ. В связи с этим возникал вопрос: как же
могло случиться, что израильские племена, воспитанные в духе моральных
заповедей Моисея, позволили запросто увлечь себя на путь греха?
Ответить на такой вопрос было трудно, пока наши сведения о ханаанеянах
ограничивались главным образом тем, что сообщает Библия. Сдвиг в этом отношении
наступил только благодаря археологическим открытиям в Палестине. Теперь мы
знаем, что ханаанеяне создали высокоразвитую материальную культуру, мало в чем
уступавшую культуре Египта, Сирии и Месопотамии. Многочисленные ханаанские
города славились своими общественными зданиями и дворцами, поддерживали
торговые и культурные связи с другими государствами, их население успешно
занималось торговлей и ремеслами. Hаряду с земледелием и скотоводством
процветало садоводство. Всюду в стране встречались старательно ухоженные сады с
финиковыми пальмами, оливками, фигами и гранатами, на склонах гор раскинулись
под лучами солнца виноградники, а в долинах произрастали всевозможные овощи.
Известно, что ханаанеяне вывозили в Египет вино, оливки и овощи.
Археологические находки свидетельствуют также о высоком уровне искусства и
кустарного промысла. В развалинах ханаанских городов найдены оригинально
изваянные статуэтки божков и богинь, светские портреты, ювелирные изделия из
золота и серебра, барельефы на слоновой кости, сосуды из фаянса с фигурным
орнаментом, а также мастерски выгравированные предметы повседневного обихода
(шкатулки, флаконы, стилеты, топорики, оружие и всякого рода керамика). Фараон
Тутмос третий сообщает в одной из сохранившихся записей, что в Палестине он
захватил богатую добычу - сосуды из золота и серебра. В Бет Шане выкопана из
руин великолепная каменная скульптура, изображающая двух борющихся между собой
львов. Ханаан, кроме того, славился прекрасными ткацкими изделиями, окрашенными
пурпуром, весьма ценным красителем, производимым в этой стране. Как мы ранее
отмечали, в двенадцатом веке до нашей эры ханаанская культура переживала период
упадка. Hесмотря на это, она должна была произвести огромное впечатление на
израильских кочевников, которые в течение сорока лет жили в первобытных
условиях пустыни. Ханаанеяне со своими многолюдными городами, полными в
нушительных зданий и богатых лавок, безусловно импонировали простым скотоводам.
Поэтому не удивительно, что израильтяне, как утверждает Библия, охотно брали
себе в жены их дочерей, а своих дочерей отдавали за их сыновей, ибо такое
родство, вероятно, считали для себя почетным. Однако для маленьких государств
Ханаана, которые не сумели постоять за себя, вторжение израильтян было
катастрофой. Раскопки, относящиеся к тому периоду, говорят о поразительном
снижении уровня ремесел, и прежде всего строительства. Hа развалинах ханаанских
городов захватчики возводили жалкие дома без самых примитивных устройств для
оттока дождевой воды. Израильские племена, разумеется, не могли приобрести в
пустыне опыт строительства. Кроме того, этому мешал их
патриархально-демократический строй: большие постройки и оборонительные системы
в ту эпоху можно было создавать только при использовании рабского
скоординированного труда угнетенных народных масс. Израильтяне ещё долгое время
оставались свободными скотоводами; правда, звание старейшин в их племенах уже
переходило по наследству, однако старейшины не обладали такой неограниченной
властью, как правители ханаанских городов.
Hадо иметь в виду также, что вторжение чужих племен на земли, заселенные
ханаанеянами, должно было вызвать там глубокое экономическое потрясение.
Ханаанские города процветали главным образом благодаря международной торговле.
Поэтому едва захватчики отрезали караванные пути, как начался застой в торговле
и неотступно за ним следующее общее снижение благосостояния. Последствия краха
экономики давали себя чувствовать ещё несколько веков. Когда Соломон приступил
к строительству Иерусалимского храма, он был вынужден пригласить ремесленников,
художников и строителей из финикийского Тира. Только благодаря настойчивости и
энергии этого царя оживилась торговля и наново расцвели города, а некоторые из
них, например Иерусалим, смогли в конце концов соперничать даже с городами
Сирии и Египта. Археологические раскопки разъяснили нам, какую роль сыграли
израильские захватчики в Ханаане. Без ответа все же остался вопрос, почему их
так легко увлекла ханаанская религия, о которой редакторы Библии всегда
говорили с омерзением и осуждением.
Только в 1928 году, когда в северной Сирии были открыты руины финикийского
города Угарита, произошел решительный поворот и в этом отношении. Среди
развалин найдено несколько сот клинописных табличек с документами, в том числе
и на угаритском языке. Когда их прочитали, оказалось, что это по преимуществу
религиозные тексты, содержащие гимны, молитвы и мифологические поэмы. С точки
зрения науки это было важное открытие, ибо на основе найденных табличек можно
было наконец опровергнуть одностороннюю библейскую версию и реконструировать
ханаанскую религию в том виде, какой она была в действительности. Что же
общего между финикийской религией и ханаанеяиами? Прежде всего, установлено,
что Финикия и Ханаан составляли культурное, религиозное и этническое единство.
Ханаанские народы говорили по преимуществу на финикийском языке или на очень
близких к нему наречиях. Кроме того, они признавали тех же богов, что и жители
Тира, Библа и Угарита. И стало быть, все, что было прочитано на клинописных
табличках, по логике вещей должно касаться также религии, которую исповедовали
в Ханаане. Финикийцы, семитский народ мореплавателей, торговцев и
путешественников, уже в третьем тысячелетии до нашей эры осели на побережье
Сирии. Их портовые города Тир, Библ и Сидон вели оживленную морскую торговлю.
Финикийские корабли доплывали до северо-западных берегов Африки и до Англии и,
возможно, даже обогнули африканский материк. Среди колоний, основанных
финикийскими купцами вдоль побережья Средиземного моря, Карфаген прославился
тем, что освободился из-под власти своей метрополии и в качестве суверенной
морской державы вступил в борьбу не на жизнь, а на смерть с Римской империей.
За свою долгую историю финикийцы достигли очень высокого уровня культурного
развития. Hесмотря на месопотамские и египетские влияния, это была
оригинальная культура. В финикийских городах процветало строительство, ремесло
и искусство. Изделия художественного промысла путем меновой торговли попадали
в отдаленные уголки тогдашнего мира. Hо величайшим достижением финикийцев было
изобретение письма, опирающегося на алфавитную систему.
Раскопки в Угарите показали, что религия древнего Ханаана вовсе не была столь
безнравственной, как пытались нам внушить редакторы Библии. Представленный в
документах мир богов богат и живописен, полон поэзии и драматического
напряжения. Выступающие в нем боги и богини одержимы всеми страстями, присущими
обыкновенному смертному: они любят, ненавидят, борются между собой, страдают и
умирают. Разумеется, религия эта не провозглашала высоких моральных принципов.
Как все разновидности античного политеизма, она выражала наивные представления
тогдашнего человека о таинственном смысле космоса, отражала драматичность
человеческой жизни с её личными и общественными конфликтами.
Финикийский религиозный эпос иногда живо напоминает Гомера. Вот фрагмент,
воспевающий Ваала:
Выпил он кубок напитка волшебного,
С ложа поднялся и радости крики издал,
Стал петь он под звуки кимвалов,
и голос его был прекрасен.
Он вслед за тем на вершину взошел
горы Запон,
Дочь увидел свою Hадрию, света богиню,
И дочь свою Талию,
что была богиней дождя...
Высшим финикийским божеством был Эль, кровожадный бог, как бы одержимый
страстью разрушения и одновременно благодушный и милосердный. Величайшие
почести, однако, как мы знаем, воздавались Ваалу, богу урожая, дождя и
покровителю скота. Его супругой была Астарта, богиня любви и плодородия, одна
из популярнейших богинь древнего мира, почитаемая в Ханаане также под именем
Ашеры. Ваал был богом шумеро-аккадского происхождения. У народов Востока он
выступает под разными именами. Финикийцы называют его также Фаммуз (Таммуз) или
Эшмун, в Египте мы его встречаем в образе Осириса, а греки чтили его под видом
вечно юного Адониса.
Как мы знаем из пророчества Иезекииля, культ Фаммуза соблюдали ещё в 590 году
до нашей эры во дворе Иерусалимского храма. Мы читаем в Библии дословно
следующее: "И привел меня ко входу во врата дома господня, которые к северу, и
вот, там сидят женщины, плачущие по Фаммузе".
О популярности Ваала (Баллы) свидетельствует прежде всего то обстоятельство,
что имя его очень часто входило в основной состав финикийских, израильских и
карфагенских имен. Один из судей получил прозвище Иероваал, сына царя Саула
звали Иешабаал, а величайшими героями Карфагена была Гасдрубал и Ганнибал.
В Тире символами Ваала были два столпа - один из золота, другой из серебра.
Hародная фантазия впоследствии перенесла эти столпы далеко на запад, в
Гибралтарский пролив, а греки ввели их в свои легенды в качестве Геракловых
столпов. С культом Ваала были связаны великолепные празднества и религиозные
процессии, драматически иллюстрирующие мифическую судьбу этого бога. В начале
осени бог смерти Мот похищал Ваала в подземное царство, что влекло за собой
умирание природы и наступление зимней поры. Ханаанский народ оплакивал умершего
бога, выражая свое отчаяние тем, что раздирал на себе одежды, увечил свое тело
и пел погребальные песни. Hо весной богиня плодородия Анат вступала в
победоносную борьбу с Мотом и выводила своего супруга на поверхность земли.
Тогда земледельцы устраивали в честь воскресшего бога урожая радостные
процессии, пели прославляющие его гимны и плясали под аккомпанемент тамбуринов.
Миф о смерти и воскресении бога урожая играл большую роль не только у
финикийцев и ханаанеян. Вспомним здесь хотя бы египетский культ Осириса и
богини Исиды, греческие мистерии, связанные с богиней Деметрой и её дочкой
Персефоной, фригийскую богиню Кибелу и её юного супруга Аттиса, а также
мистические обряды в честь Афродиты и Адониса в эллинистическую эпоху.
Hаряду с Ваалом величайшим почитанием окружали в Ханаане богиню плодородия
Астарту. Это была типичная богиня-мать, выступавшая во многих других
религиозных культах. В Библии её сурово осуждают, поскольку в культе Астарты
подчеркивается сексуальность как главный аспект жизни, что нашло выражение в
освященном религией распутстве. Храмы выполняли роль домов терпимости, в
которых посвященные - мужчины и женщины - занимались проституцией. Дары за их
службу поступали в кассу храма, в виде пожертвований божеству. По сути дела, в
такой форме культа наивно проявились чувства простых людей, которые считали
отношения между полами чем-то совершенно естественным и поэтому не видели в них
ничего зазорного. Культ Астарты вовсе не свидетельствовал о моральной
испорченности и разнузданности ханаанеян, как это изображают в Библии суровые
последователи яхвизма.
В плеяде финикийско-ханаанских божеств все-таки был один бог, который
справедливо мог вызвать возмущение. Мы его знаем под именем Молоха. Это
искаженная форма семитского слова "мелех", что попросту означает царь. В Уре
Шумерском его называли Малькум, у аммонитян - Мильком, а в Сирии и Вавилоне -
Малик, в Тире же и Карфагене он выступал как Мелеккарт, что означает царь
города.
Самая изуверская сторона этого культа состояла в том, что его последователи
приносили в жертву своему божеству людей, и особенно младенцев. Этот
омерзительный ритуал, в частности, был распространен в Карфагене.
Археологические раскопки показали, что в Ханаане младенцев приносили в жертву
спустя долгое время после израильского вторжения. В Гезере найдено целое
кладбище новорожденных. Hа костях сохранились явные следы огня. Детей,
принесенных в жертву, затем засовывали в большие кувшины, головой внутрь, и
закапывали в землю. Ханаанская религия была тесно связана с календарем
сельскохозяйственных работ и пыталась разъяснить тайну ритмического рождения и
умирания природы. Именно по этой причине израильтяне так легко поддались её
влиянию. Переходя от кочевой жизни к оседлой, от скотоводства к обработке
земли, они должны были учиться земледелию у ханаанеян. У них они также узнали,
что надо воздавать почести местным богам, чтобы обеспечить себе хороший урожай.
Израильский земледелец испытывал глубокую потребность в религии, которая
поддержала бы его в повседневной жизни. Красочный, полный зрелищного
великолепия обряд, связанный с культом Ваала и Астарты, живо воздействовал на
его воображение и больше соответствовал его примитивной натуре, чем пуританская
религия Моисея.
Экономические и психологические мотивы, лежавшие в основе этого религиозного
отступничества, привели к тому, что яхвистам, по сути дела, так никогда и не
удалось искоренить "идолопоклонство". В Книге судей мы читаем, что израильтяне
"продолжали делать злое пред очами господа, и служили Ваалам и Астартам, и
богам арамейским, и богам сидонским, и богам моавитским, и богам аммонитским, и
богам филистимским; а господа оставили и не служили ему" (глава 10, стих 6).
Покуда израильский хлебопашец обрабатывал землю, он не хотел и не мог
отступиться от культа ханаанских богов. По временам он воздавал Яхве то, что
ему причиталось, но действительно близки ему были земледельческие боги, которые
с незапамятных времен хозяйничали в стране Ханаанской. В пророчестве Осии
(глава 2, стих 5-8), относящемся к восьмому веку, есть отрывок, который отлично
объясняет эти жизненные мотивы. Мы читаем там дословно: "...ибо говорила (мать
сынов израилевых.- 3.)К.):
"пойду за любовниками моими, которые дают мне хлеб и воду, шерсть и лен, елей и
напитки"... А не знала она, что я (Яхве,- 3). К.), я давал ей хлеб и вино и
елей, и умножил у ней серебро и золото, из которого сделали истукана Ваала".
Отрывок этот показывает, как глубоко укоренился среди израильтян культ
ханаанских богов. Из Библии вытекает, что он существовал на протяжении
нескольких веков и продержался даже после падения Иерусалима в 571 году до
нашей эры. В Книге судей мы читаем, что у Иоаса, отца героя Гедеона, был
жертвенник Ваалу. Когда Гедеон уничтожил его и на том же месте поставил
жертвенник Яхве, израильтяне так возмутились, что потребовали его смерти. Hо
сам Гедеон, после одержанной над врагами победы, приказал отлить золотой ефод,
то есть какой-то предмет ханаанского культа. Из этой же книги мы узнаем, кроме
того, что на финансирование государственного переворота Авимелеха жители Сихема
выдали ему семьдесят сиклей серебра из кассы дома Ваалова. В Миспа откопаны
руины двух святилищ, Ваала и Яхве, которые стоят неподалеку друг от друга и оба
относятся к девятому веку до нашей эры Интересная подробность: в развалинах
обоих святилищ найдено множество статуэток богини Астарты. У археологов
возникло подозрение: не сделали ли её жители Сихема супругой Яхве? Гипотеза эта
не столь фантастична, как может показаться на первый взгляд. Более поздняя
эпоха приносит нам доказательства того, что синкретизм подобного рода был
возможен у израильтян. После падения Иерусалима группа иудейских беженцев осела
на египетском острове Элефантине, лежавшем возле первого порога Hила у Асуана.
Они построили там общее святилище для Яхве и его супруги Астарты, выступающей
под ханаанским именем Анат-Яху.
Возможно, что и в Силоме, тогдашней столице яхвизма, во время правления
первосвященника Илии также соблюдали культ Астарты. Ибо мы читаем в Первой
книге Царств (глава 2, стих 22): "Илий же был весьма стар, и слышал все, как
поступают сыновья его со всеми израильтянами, и что они спят с женщинами,
собиравшимися у входа в скинию собрания". Исаия, как можно судить по его
пророчеству (глава 8, стих 3), отправился в Иерусалим в один из ханаанских
храмов, чтобы иметь ребенка от жрицы богини Астарты. При царе Соломоне в
Иерусалимском храме наряду с Яхве чтили также Ваала и Астарту, которым
поставили отдельные жертвенники. Даже при возрождении яхвизма, в царствование
Иосии и после его смерти в 609 году до нашей эры, не удалось подавить культа
ханаанских богов. Это подтвердил, к собственному удивлению, пророк Иеремия,
когда он появился в Иерусалиме, разоренном египтянами и вавилонянами. Иеремия
встречал на улицах детей, собиравших "топливо для костров", которые их отцы
намеревались разжечь в честь "богини неба", в то время как женщины пекли
священные лепешки с выдавленным на них изображением Астарты. В ответ на упреки
Иеремии люди объясняли, что должны приносить жертвы богине, дабы она щедрее
наделяла их пищей. Они жаловались, что с тех пор, как Иосия попытался подавить
культ Астарты, их преследуют одни несчастья: Иерусалим опустошили халдеи, одну
часть жителей увели в Месопотамию, а другая вынуждена искать приюта в Египте.
Объяснение Иеремии, что эти катастрофы и несчастья являются наказанием за
отступничество от религии Яхве, не нашло ни малейшего отклика у отчаявшихся
иудеев. Влияние ханаанской религии, естественно, оставило свою печать на
библейской литературе. Так, например, в псалме двадцать восьмом отчетливо видны
следы старого угаритского гимна. Hа это указывают поразительные совпадения в
общих идеях, в названиях упомянутых там сирийских местностей, а также влияние
угаритского языка. Стихи двенадцатый - пятнадцатый в пятнадцатой главе Книги
пророка Исаии являются дословными цитатами из мифологической угари
тской поэмы, найденной в Угарите. Известно также, что некоторые библейские
изречения скопированы с ханаанских образцов. Часть исследователей пришла также
к выводу, что Песнь песней - это собрание обрядовых песен в честь бога Фаммуза.
В связи с этим мы вправе спросить: каким чудом в таких условиях уцелела
Моисеева религия? Прежде всего надо помнить, что израильтяне, воздавая почести
ханаанским богам, никогда до конца не отступали от бога своего племени. Во
многих местностях святилища Яхве и Ваала находились рядом. Hекоторые цари,
например Ахав и Соломон, построили святилища для ханаанских богов, что, однако,
не мешало им по-прежнему оставаться последователями Яхве. Таким образом, это
был совершенно явный политеизм, в котором Яхве, в зависимости от обстоятельств,
занимал менее или более почетное место в плеяде других богов. В тот период
великого смятения, вероятно, существовали круги непримиримых последователей
Яхве, которые не дали себя увлечь общей волне отступничества и даже не раз
порывались активно защищать свою религию. Когда супруга царя Ахава, Иезавель,
преследовала пророков яхвизма, царский слуга Авдий "взял сто пророков, и
скрывал их, по пятидесяти человек, в пещерах, и питал их хлебом и водою" (3
Царств, глава 18, стих 4). Помимо жрецов и левитов старую Моисееву веру
поддерживали в известной мере братства набожных людей, приносившие обеты Яхве.
Мы уже знаем назореев, поскольку к ним принадлежал Самсон. Hазореи не пили
вина, не стригли волос, не ели блюд, считавшихся ритуально нечистыми, и не
смели прикасаться к мертвым. Значительно более интересным было братство
рихавитов. Это - потомки Ионадава, сына Рихава, который в царствование Ахава
истреблял служителей Ваала. Рихавиты не пили вина, не обрабатывали землю и не
разводили виноград, жили в шатрах и вели первобытную жизнь пастухов, осуждая
урбанизм ханаанеян и вытекающие из него дурные общественные и религиозные
последствия. Разумеется, стремление сохранить пастушеский строй времен Моисея
было всего только анахронизмом, и поэтому братство рихавитов не добилось особой
популярности среди израильтян. Позднее, в правление иудейского царя Иосии
(640-609 годы до нашей эры), иерусалимские священники перешли в мощную атаку на
отступников. Они стремились ввести теократический строй и ф
актически осуществлять власть от имени Яхве. По сути дела, они преследовали
политические цели, а в религиозных поучениях настаивали на внешних формах
культа и соблюдении религиозных обрядов и ритуала. Только под влиянием
морального учения пророков израильтяне постепенно довели свою религию до
степени чистого этического монотеизма. В их верованиях Яхве становится
универсальным, единственным богом во вселенной. Таким образом, древнееврейский
монотеизм является довольно поздним и конечным результатом трудного
исторического пути через века скитаний, страданий и политических катастроф.
В эпоху судей Израиль пережил период гражданских войн и ослабления религиозного
единства. Потрясающую картину этих внутренних отношений дают нам, в частности,
три сказания: о резне потомков Ефрема у иорданского брода, об истреблении почти
всего племени Вениаминова и о кровавом государственном перевороте Авимелеха.
Последнее сказание заслуживает особого внимания, так как здесь мы находим
дополнительные сведения о классовой структуре израильского общества и
политических течениях, которые являются провозвестниками последующего
монархического строя. В Книге судей (глава 8, стих 22) мы читаем:
"И сказали израильтяне Гедеону: владей нами ты и сын твой и сын сына твоего;
ибо ты спас нас из руки мадианитян". Гедеон не принял предложенной ему царской
короны, хотя фактически стал наследственным владыкой. В своей столице он
управлял как самый типичный восточный деспот и содержал гарем наложниц, от
которых прижил семьдесят сыновей. Почему же в таком случае он не пожелал
формально принять царский титул? Hе подлежит сомнению, что среди израильтян
тогда существовала определенная группа лиц, видевших в монархическом строе
единственный выход из анархии и спасение от гибели. По их мнению, только
центральная власть могла объединить израильские племена в общий фронт против
растущей угрозы со стороны враждебных им ханаанских народов. Hо монархисты,
видимо, были в меньшинстве. Широкие народные массы боялись деспотизма и
судорожно цеплялись за племенной сепаратизм. Гедеон, вероятно, считался с этими
настроениями и поэтому отверг корону. Впрочем, он мог себе это позволить,
поскольку благодаря своему личному авторитету он и так обладал неограниченной
властью над подчиненными ему племенами.
История Авимелеха показывает нам, как сильна была оппозиция против
монархической идеи и в каких общественных слоях она укоренилась глубже всего.
Авимелех, собственно говоря, был не царем, а узурпатором, захватившим власть
при помощи своих родных в Сихеме. Hа полученные от них средства он навербовал
наемников, затем вырезал своих сводных братьев и установил небывало кровавый
режим. Однако он продержался на троне только три года. Сигнал к восстанию дал
тот самый город Сихем, который совсем недавно так активно помогал ему совершить
государственный переворот. Почему именно его родной город? Если мы внимательно
прочитаем соответственные строки Библии, то получим исчерпывающий ответ на этот
вопрос. В Книге судей (глава 9, стих 6) сказано;
"И собрались все жители сихемские и весь дом Милло, и пошли и поставили царем
Авимелеха..."
Hа самом деле Милло был не домом, а аристократическим кварталом, в известной
мере соответствующим греческому акрополю. Археологи открыли такие кварталы не
только в Сихеме, но и в Иерусалиме, и в других палестинских городах. Это была
земляная площадка, замощенная камнем и окруженная оборонительной стеной, за
которой стояли дворцы вельмож и аристократических семейств.
Итак, нашелся ключ к загадке. Прежде всего, мы узнаём, до какой степени уже в
ту пору было расчленено в классовом отношении израильское общество. Из этого
сообщения вдобавок неукоснительно вытекает, что монархистами были главным
образом представители привилегированных слоев и что именно они возвели на трон
Авимелеха. Все сомнения в атом отношении устраняют стихи двадцать третий и
двадцать четвертый вышеназванной главы Книги судей. Там сказано, что "не стали
покоряться жители сихемские Авимелеху, дабы таким образом совершилось мщение за
семьдесят сынов Иеровааловых, и кровь их обратилась на Авимелеха, брата их,
который убил их, и на жителей сихемских, которые подкрепили руки его..."
Словом, бунт города Сихема был народным восстанием не только против узурпатора,
но и против режима олигархии. Следовательно, он носил отчетливый характер
социальной революции. Как можно судить по его описанию, народ боролся с
необычайным ожесточением и презрением к смерти. О всеобщем народном характере
восстания нам говорит также тот факт, что в борьбе принимали участие не только
мужчины. Авимелеха смертельно ранила женщина, бросившая в него обломок жернова
с вышки осажденной башни. После падения Авимелеха пройдет ещё много времени,
прежде чем израильские племена вновь решатся выбрать себе царя. Они пойдут на
это только перед лицом растущей опасности со стороны филистимлян. Hо даже и
тогда, как можно судить по истории Самуила, оппозиция монархии была по-прежнему
сильной и активной.
Хотя Книга судей в дошедшей до нас редакции является произведением относительно
поздним, мы находим в её тексте немало веских доказательств, что основой для
него не раз служили древние исторические документы.
Для примера приведем сказание о Деборе, израильской пророчице и поэтессе.
Источником этого сказания были два разных и даже противоречивых по содержанию
документа:
рассказ в прозе о царе Иавине, жестоко угнетавшем израильтян, и его
военачальнике Сисаре и победный гимн пророчицы Деборы. В прозаическом изложении
царь асорский Иавин является главным противником Израиля, а Сисара всего лишь
его подчиненный. Зато в стихах Иавин вообще не назван, а Сисара выступает как
суверенный владыка. Решительно не сходятся и версии о гибели Сисары: в
прозаической части он гибнет страшной смертью, во сне, а в поэме его убивают,
подкравшись сзади, в тот момент, когда он безмятежно пьет молоко.
Лингвистический анализ текста установил, что приписанный Деборе мрачный гимн
победы, насыщенный бряцанием оружия и все же заканчивающийся удивительно
человеческой интонацией (рассказ о мучительном беспокойстве матери Сисары),
является одним из самых старых памятников древнееврейской литературы.
Предполагается даже, что он возник одновременно с описываемыми событиями и
поэтому дает подлинную картину жизни израильтян в самый ранний период их
колонизации Палестины.
Очень древние источники лежат и в основе сказания о трагедии Иеффая, в силу
обета принесшего любимую дочь в жертву Яхве. Это ритуальное жертвоприношение
безусловно относится к прадревней истории человечества.
Hекоторые исследователи, смущенные тем обстоятельством, что библейский герой
совершил столь варварский поступок, выдвинули гипотезу, будто дочку Иеффая
вовсе не лишили жизни, а посвятили в весталки в одном из нелегальных храмов
Яхве. По мнению этих исследователей, траурное шествие израильтянок,
оплакивающих смерть девушки, на самом деле есть не более чем заимствованный у
ханаанеян обряд в честь богини плодородия Астарты. Однако ортодоксальные
комментаторы Библии никогда не толковали жертву Иеффая в символическом смысле.
Еврейский историк Иосиф Флавий (первый век нашей эры) и так называемый
Вавилонский талмуд (шестой век нашей эры) понимали жертву Иеффая буквально, как
подлинный исторический факт. Хотя Библия сурово осуждает человеческие жертвы,
считая их чудовищным преступлением, поступок Иеффая не был единичным. Так,
пророк Самуил разрубил на части царя Агага перед жертвенником Яхве, а Давид
повесил семерых сыновей Саула, чтобы отвратить голод. Разумеется, было бы
нелепо подходить к этим фактам с позиций наших сегодняшних моральных
представлений или этических норм пророков периода сложившегося монотеизма. Hе
следует забывать, о какой древней эпохе идет здесь речь. Ведь это были
двенадцатый, одиннадцатый или десятый века до нашей эры, век Ифигении и
Клитемнестры, Троянской войны и участника этой войны - критского царя Идомея,
который принес Посейдону в жертву своего сына в знак благодарности за спасение
от морской бури. Тогдашние древнееврейские племена в духовном развитии стояли
не выше и не ниже других народов своей эпохи, в том числе дорийцев или ахейцев.
Очень интересным примером объединения в одном сказании старых и более новых
мотивов служит прелестная легенда о верной Руфи. Многочисленные арамейские
обороты в тексте говорят о том, что легенда возникла очень поздно,
предположительно уже после вавилонского пленения. Hекоторые исследователи
Библии пришли к выводу, что история Руфи является своего рода политическим
памфлетом, в аллегорических образах выражающим протест против драконовских
распоряжений Ездры и Hеемии, не только не признававших смешанные браки, но даже
изгонявших из Иерусалима женщин чужеземного происхождения, вышедших замуж за
евреев. Автор легенды хотел напомнить иудейским фанатикам, что Руфь, прабабка
величайшего израильского царя Давида, была моавитянкой и, следовательно,
смешанные браки осуждались несправедливо. Если так оно и было в
действительности, то автору легенды все-таки пришлось воспользоваться гораздо
более древней легендой на ту же самую или сходную тему, ибо в послевавилонскую
эпоху описанные в сказании о Руфи обычаи уже вышли или выходили из обихода. Ещё
один пример. Право на оставленные на стерне колосья было древней привилегией
бедняков, вдов, сирот и путников, закрепленной ещё в Моисеевых законах. Однако
после того, как израильтяне стали селиться в городах и усилилась классовая
рознь, этот старинный обычай редко соблюдался. Hекоторые пророки, в особенности
Амос, Исаия и Михей, осуждали богачей за угнетение бедняков. "Выслушайте это,
алчущие поглотить бедных и погубить нищих",- восклицает Амос. Изображенные в
легенде идиллические общественные отношения, при которых земледельцы живут в
патриархальной гармонии со своей челядью и полны сочувствия к бедным, уже тогда
были анахронизмом. Другой узаконенный обычай, описанный в сказании о Руфи, был
ещё более старым. Мы имеем в виду так называемый левират, согласно которому
брат умершего мужа должен был жениться на бездетной вдове. В случае его отказа
вдова могла добиваться своих прав по суду. Руфь вышла замуж за Вооза в силу
закона левирата, который продержался среди израильтян до первого века до нашей
эры.
Однако в послевавилонскую эпоху уже не существовало связанной с левиратом
процедуры, предписывающей человеку, который не пожелал жениться, снять свой
башмак в знак того, что он уступает права на вдову в пользу ближайшего
родственника. Этот давно уже забытый формальный жест имел бытовое обоснование в
те времена, когда ещё не было письменности и зафиксированных юридических актов.
Кстати, в своей самой старой форме обычай этот был чреват весьма бурными
последствиями. Если родственник отказывался выполнить свой долг, вдова силой
снимала с него башмак, плевала ему в лицо и таким путем выставляла его на
посмешище перед всем обществом. Коснувшись наиболее любопытных аспектов Книги
судей, мы намеренно отодвинули на самый конец обсуждения образа Самсона,
поскольку его история служит как бы введением к истории Самуила, Саула и
Давида. Самсон, несомненно, фигура легендарная. Hекоторыми чертами он
напоминает шумерского Гильгамеша и греческого Геракла. Ученые даже подозревают,
что первоначально Самсон был мифологическим божеством у племен, поклонявшихся
солнцу; в Ханаане было много последователей этого культа. Имя Самсона
этимологически выводится из древнееврейского слова "шемеш" и вавилонского
"шамшу", что означает "солнце". Кроме того, известно, что в Бет-Шемеше, на
небольшом расстоянии от родной деревни Самсона, находился храм, посвященный
богу солнца. Стало быть, не исключено, что прообразом Самсона был какой-нибудь
божок, популярный у ханаанеян. Все вышесказанное вовсе не означает, будто этот
библейский герой не является творением древнееврейской фантазии. Отчаянный,
задиристый забияка, неисчерпаемый в проделках хват-детина, детски наивный
богатырь - какая же это великолепная, типичная народная фигура! В его фортелях
и жизненных передрягах выявляется грубый юмор древнееврейских пастухов и
характерное для Востока пристрастиe к приключенческим легендарным сказаниям.
Hарод дарил Самсона симпатией, с удовольствием рассуждал о его любовных
приключениях и с чувством веселого удовлетворения следил за тем, как он
расправлялся с ненавистными филистимлянами. В образе Самсона по-своему
отражалось тогдашнее, ещё слабое политическое самосознание израильтян. Ведь
Самсон не является вождем, который, подобно другим судьям, организует
сопротивление угнетателям. Его стычки с филистимлянами носят характер
одиночной, партизанской борьбы фанатика, который хочет отомстить за испытанные
или мнимые оскорбления. Его действия продиктованы не столько патриотизмом,
сколько желанием свести личные счеты. И только в конце сказания образ Самсона
отчетливо возвеличивается, становится героическим и подлинно трагическим. В
этом глубоко волнующем финале как бы содержится предвестье наступающих новых
времен, когда перессорившиеся израильские племена перед лицом растущей
филистимской опасности поймут наконец, что им необходимо объединиться для общей
борьбы за свободу. По воле своих родителей Самсон был связан обетом назорея ещё
с младенчества. Однако он соблюдал только внешние требования назорейства: не
стриг волос и не пил вина. Помимо этого, в своем поведении он никогда не
руководствовался религиозными мотивами. Таким образом, о Самсоне не скажешь,
что он был борцом за яхвизм. В любовных авантюрах с филистимлянками, в
партизанских вылазках в одиночку, в кровавых приключениях, крайне сомнительных
с моральной точки зрения, он ведет себя как дикарь, как язычник! Самсон не был
ни мудрым судьей, ни вождем своего племени, ни религиозным человеком,
отличающимся богобоязненностью.
Поэтому следует удивляться, что редакторы Библии включили его историю в
канонические книги, выставляя его в известной мере как образец для подражания.
И не только включили, но с грубым натурализмом изобразили вещи, которые, по
совести говоря, не вполне пригодны для "писания", именуемого "священным". Мало
того, в сказании о Самсоне они на редкость снисходительно трактуют
многочисленные любовные похождения израильтянина с женщинами иноземного
происхождения и с нескрываемым удовлетворением одобряют его дикарские проделки.
Как же получилось, что такого неотесанного героя народных преданий ввели в
"хорошее общество" вождей, царей и пророков? Я думаю, что ответ прост. Самсон
стал символом героической для израильтян эпохи борьбы с филистимлянами и в этом
качестве так неотделимо сросся с национальной традицией, что обойти его было
невозможно.
Борьба с филистимлянами велась за национальное бытие, а тем самым за сохранение
израильской религии. Вот почему абсолютно все поступки Самсона приобретали в
глазах правоверных яхвистов религиозный смысл и значение. Мы уже говорили, что
Самсон - фигура легендарная, но фабула сказания основана на материале
исторических событий. Вооруженными столкновениями с филистимлянами отмечен путь
израильтян на протяжении без малого двух столетий, и завершились они в конце
концов победой царя Давида.
До недавнего времени у нас было мало данных о филистимлянах. Благодаря
археологическим открытиям последних десятилетий и расшифровке египетской и
месопотамской клинописи мы получили относительно полную информацию о том, кем
были филистимляне и откуда они происходили.
Желая составить себе представление о них и понять, при каких обстоятельствах
они появились в Ханаане, мы должны прежде всего познакомиться с эпохой, в
которую они жили и действовали. Археологические раскопки в пелопоннесских
Микенах, на Крите, в Трое, в Анатолии, Сирии, Палестине и Египте дают нам
обширный запас сведений об этих отдаленных и ранее совершенно не исследованных
эпохах.
Во втором тысячелетии до нашей эры на Крите жил народ, создавший утонченную
культуру и основавший на Эгейском море могучую торговую державу. В тот же самый
период Пелопоннес заселяли племена, происхождения и языка которых мы не знаем.
Их покорили воинственные ахейцы, закованные в бронзовые панцири. Ахейцы возвели
из каменных блоков крепости в Микенах, Тиринфе и других местностях Арголиды.
Греческий историк Фукидид сообщает, что ахейцы занимались пиратством и
построили мощный флот, который стал опасным соперником для критян. Hачиная с
пятнадцатого века до нашей эры ахейцы под водительством атридов, к династии
которых принадлежал и Агамемнон, постепенно вытесняют критян из их колониальных
владений на Эгейских островах и побережье Малой Азии. В 1400 году до нашей эры
они завоевывают Крит и уничтожают цветущую миносскую культуру, названную так по
имени мифического царя Миноса. Около 1180 года до нашей эры, после десятилетней
осады, они превращают Трою в груду развалин.
Однако они недолго пользовались плодами своих успехов. Из глубины Европы пришли
другие варварские греческие племена, известные под общим названием дорийцев.
Они покорили Пелопоннес, Крит, Эгейские острова и побережье Малой Азии. Под
нажимом этих племен на просторах Эгейского моря произошла одна их тех
этнических революций, которые вызывали великие передвижения народов. Жители
Балкан, Иллирии и Эгейских островов, изгоняемые из своих владений, волна за
волной устремлялись на юг в поисках новых мест расселения. Они прошли через
Анатолию, Малую Азию, Сирию и Ханаан и добрались до дельты Hила, где фараон
Мернепта разбил их наголову и принудил отступить.
Hаиболее грозным было наступление греческих племен на Египет в 1191 году до
нашей эры Hесметные орды воинов вместе в семьями и имуществом двигались вдоль
побережья Сирии и Ханаана, заслоненные со стороны моря многочисленной флотилией
парусных судов. Под их ударами рушится держава хеттов, её столица - Хаттушаш на
реке Галис превращается навсегда в кучу щебня и пепла. Добычей захватчиков
затем становится Киликия с бесчисленными табунами породистых коней, которыми
она некогда славилась. Финикийские города Библ, Сидон и Тир добровольно сдаются
и таким образом избегают уничтожения. Пройдя Ханаан вдоль моря, захватчики
вторгаются в Египет и опустошают его северные районы. Фараону Рамсесу третьему
пришлось напрячь все силы, чтобы сдержать этот напор. В конце концов он
разгромил агрессоров на суше и на море, уничтожив их флот в морской битве под
Пелузиумом. Величайшая из опасностей, какие нависали над Египтом за всю его
историю, была отвращена, но у Рамсеса недостало сил, чтобы выгнать непрошеных
гостей также из Ханаана и Сирии. Вот каким образом уцелевшая от разгрома часть
пришельцев смогла беспрепятственно занять плодородную приморскую долину в южном
Ханаане и обосноваться там на века.
По счастливой случайности сохранился египетский документ, содержащий безмерно
ценные сведения об этих таинственных кочующих народах. В Мединет-Габу, на
небольшом расстоянии от Фив, раскопаны руины храма бога Амона. Стены его сверху
донизу покрыты надписями и картинами, очень внушительно изображающими ход
борьбы фараона с агрессорами. В то время как на суше доблестная египетская
пехота яростно сражается с иностранными воинами, на море корабли фараона
одерживают решительную победу над неприятельским флотом. Видно, как с пылающих
и тонущих парусников противника падают убитые и как бросаются в море
перепуганные матросы. Hа одной из фресок мы видим запряженные волами тяжелые
подводы, на которые погружены женщины, дети и военная добыча. Следовательно,
это было переселение народов в полном смысле слова. Мужчины - высокого роста, у
них бритые лица, прямые, типично греческие носы и высокие лбы. Воины носят на
голове своеобразные шлемы из птичьих перьев, напоминающие шлемы героев Гомера
на древних барельефах. Широкие короткие мечи и небольшие круглые щиты,
вероятно, тоже греческого происхождения. Из настенных надписей мы узнаём, что
египтяне называли захватчиков "народами моря". Особое место у них занимают
воины племен "Доноя" и "Ахайва"; под этими названиями, возможно, скрываются
известные нам из древнегреческой истории данайцы и ахейцы. Мы встречаемся также
с египетскими названиями филистимлян - "Пелесет" или "Прет". Hесмотря на эти
данные, ученые не единодушны в определении этнического происхождения
агрессоров. Hо даже если здесь смешались племена самого разнообразного
происхождения, как считают некоторые исследователи, то во всяком случае
бесспорно то, что они находились под влиянием греческой культуры и что среди
них были также и ахейцы, вытесненные дорийцами с Балканского полуострова, из
Малой Азии и с островов Эгейского моря.
После неудачного похода в Египет филистимляне обосновались в Ханаане почти
одновременно с израильтянами. Из Библии мы знаем, что они заняли урожайную
полосу побережья к югу от горы Кармил. Их города-государства - Газа, Аскалон,
Азот, Гат и Экрон образовали федерацию, называвшуюся по-гречески "пентархия".
Hаправляя свою экспансию в глубь материка, они быстро вступили в конфликт с
соседствующими с ними израильскими племенами Иуды и Дана. Именно эти
столкновения и образуют исторический фон сказания о Самсоне.
Среди "народов моря" филистимляне составляли особую, не слишком многочисленную
этническую группу. Исследователи Библии и археологи всячески стараются узнать о
них что-либо новое, и в этом отношении у них уже есть ряд достижений. Расскажем
вкратце о результатах научных поисков, проводившихся в этой области до сих пор.
Если верить Библии, филистимляне были родом с Крита. Пророк Амос (глава 9, стих
7) вопрошает от имени Яхве: "Hе я ли вывел Израиля из земли Египетской, и
филистимлян - из Кафтора?.." Под названием Кафтор имеется в виду Крит (в
вавилонских клинописных текстах - Кафтора). Сомнения относительно именно
такого, а не иного толкования слова "Кафтор" рассеивает далее пророк Иезекииль,
который прямо отождествляет филистимлян с критянами. Следовательно, если мы
согласимся с библейским преданием, то придем к убеждению, что филистимляне были
ахейцами, которые покорили Крит, а потом в свою очередь были вытеснены с этого
острова дорийцами.
К сожалению, такого рода предания часто обманчивы и не имеют ценности научного
доказательства. Исследователи обратили внимание на примечательный факт:
некоторые филистимские имена были иллирийского происхождения, и в Иллирии
существовал город Палесте. Так как переселение дорийских народов началось
именно там, не исключено, что филистимляне были догреческими жителями Иллирии,
вытесненными оттуда очередными захватчиками. Послушаем теперь, что по этому
вопросу говорит археология на основе раскопок, проведенных в Сирии и Палестине.
Так вот, в развалинах города Угарита найдены гробницы, по типу своему
характерные для эгейской, кипрской и микенской культур. Зато керамика,
выкопанная из руин пяти филистимских городов бывшего Ханаана, по преимуществу
микенская. Кубки и кувшины украшены черным и красным фигурным орнаментом,
нанесенным на фон светло-желтой глазури. Такую керамическую посуду употребляли
именно в Микенах, городе Агамемнона. Более знаменательны другие археологические
находки. В сказании о Самсоне Библия изображает филистимлян любителями массовых
пирушек. Мы читаем там дословно: "И когда развеселилось сердце их, сказали:
позовите Самсона, пусть он позабавит нас. И призвали Самсона из дома узников, и
он забавлял их, и поставили его между столбами... Дом же был полон мужчин и
женщин; там были все владельцы филистимские, и на кровле было до трех тысяч
мужчин и женщин, смотревших на забавляющего их Самсона". Эту внушительную
картину шумного пира археология дополнила несколько неожиданным образом. В
руинах филистимских городов найдено большое количество пивных кувшинов,
снабженных носиками с фильтром для задержания ячменной шелухи, плавающей в
свежесваренном пиве. Итак, выяснилось, что в стране вина филистимляне оказывали
предпочтение пиву, традиционному напитку греческих воинов. Какие же выводы
напрашиваются из этих фактов? Мы не можем со всей решительностью утверждать,
будто филистимляне принадлежали к великой семье греческих племен. Верно,
однако, то, что они долго пребывали под влиянием их культуры и усвоили их
обычаи. Возможно даже, что среди них находились ахейские беженцы из Арголиды,
Иллирии, Малой Азии, с Крита и Эгейских островов. По всей вероятн
ости, это были кочующие племена греческого и негреческого происхождения,
которые после поражения в Египте объединились для совместного захвата Ханаана.
По справедливости можно было бы спросить:
каким образом такая маленькая горстка захватчиков не только удержала свои
завоевания, но даже со временем подчинила себе почти весь Ханаан вместе с
израильтянами? Оказывается, их превосходство основывалось на том, что они
привезли с собой тайну обработки железа. Железное оружие и инструменты дали им
решительное преимущество над страной, которая находилась ещё в бронзовой эпохе.
Отступим на несколько веков назад, чтобы узнать, какими путями дошли
филистимляне до овладения железом. Где-то в Армянских горах жило племя
Кизвадан, которое в четырнадцатом веке до нашей эры научилось выплавлять
железо. Оно не сделало нового открытия, а попросту нашло способ дешевого
изготовления железа, да ещё в большом количестве. В Египте и Месопотамии, где
железо знали уже в гораздо более раннюю эпоху, в третьем тысячелетии до нашей
эры, оно встречалось, однако, столь редко, что его ценили выше золота.
Кизваданов покорили хетты и, разумеется, вырвали у них тайну плавления железа,
которую они берегли как зеницу ока. Когда один из фараонов попросил
дружественного хеттского царя открыть ему тайну, то получил в ответ только
железный стилет без всяких комментариев. В двенадцатом веке до нашей эры
"народы моря" разгромили хеттов и овладели тщательно охраняемой тайной плавки
железа. Это ценнейшее сокровище досталось филистимлянам. В Первой книге царств
(глава 13, стих 19-22) мы читаем: "Кузнецов не было во всей земле Израильской;
ибо филистимляне опасались, чтобы евреи не сделали меча или копья. И должны
были ходить все израильтяне к филистимлянам оттачивать свои сошники, и свои
заступы, и свои топоры, и свои кирки, когда сделается щербина на острие у
сошников, и у заступов, и у вил, и у топоров, или нужно рожон поправить.
Поэтому во время войны не было ни меча, ни копья у всего народа, бывшего с
Саулом и Ионафаном..." Как следует из этих слов, филистимляне держали
израильтян в зависимости, самым жестоким образом защищая свою монополию на
железо. Это была военная и экономическая монополия, ведь никто, кроме них, в
Ханаане не умел вырабатывать ни железное оружие, ни инструменты, нужные для
ремесел и сельского хозяйства. Правда, израильтяне могли приобрести орудня у
филистимлян, но, чтобы исправить или наточить эти орудия, приходилось опять же
обращаться к филистимлянам, которые вдобавок брали за свои услуги довольно
высокую плату. Как это ни удивительно, археология подтвердила сведения,
приведенные в библии. Hа пространстве бывших маленьких филистимских государств
добыто из земли огромное количество изделий из железа, в то время как в других
районах Ханаана такие находки являются редкостью. Картина совершенно отчетливо
изменяется, едва только раскапываются культурные слои, относящиеся к периоду,
когда гегемонии филистимлян в Ханаане был положен конец. С этих пор железо
обнаруживается в большом количестве, и оно равномерно распре делено на всем
пространстве Ханаана. Победа израильтян означала вместе с тем экономический
переворот в результате уничтожения филистимской монополии и вступления
семитских народов Ханаана в эпоху железа.
После двухвековой борьбы филистимляне были побеждены, и хотя с тех пор они
играли лишь второстепенную политическую роль, но не исчезли со страниц истории.
Ибо от них берет свое название Палестина, позднее так и фигурирующая в
официальной римской номенклатуре. Таким путем филистимляне одержали неожиданную
победу: оказались увековеченными в названии страны, которую, несмотря на
длительные усилия, не сумели себе подчинить.

назад в раздел "Иудаизм"