назад в раздел "Иудаизм"

Тора от Моше до Моше
Рафаил HУДЕЛЬМАH
"Окна" (приложение к газете "Вести") 11.03.99

В последнее время, в связи с увлечением так называемыми библейскими кодами (см. "Окна" от 25.02 и 4.03.99), снова стал актуальным давний вопрос: в какой мере нынешний текст Торы соответствует "Моисееву" тексту? Менялся или не менялся этот текст от поколения к поколению? Иудаизм отвечает на этот вопрос однозначно: тот текст, которым верующие евреи пользуются сегодня, дошел до наших дней от самого Моисея, не изменившись за все эти века ни на йоту. С другой стороны, научная библеистика, особенно после обнаружения Кумранских свитков, уверенно утверждает, что нынешний (т. н. Масоретский) текст является результатом длительного исторического развития и изменения. Кто прав в этом споре? Как выглядит история Торы в свете новейших данных? Попробуем заглянуть в это далекое прошлое.

О Моше бен-Маймоне, или Рамбаме, который жил через две с половиной тысячи лет после Моше Рабейну, многие говорили: "От (первого) Моше до (второго) Моше не было другого, равного Моше".

Помимо прочего, второй Моше прославился толкованием Торы, за две с половиной тысячи лет до того принесенной первым Моше с окутанного серебряной тучей Синая. Там, на горе Синай, Моше Рабейну, как известно, получил Тору от Всевышнего, который Сам продиктовал ему каждую букву этой Книги Мироздания и его Закона. А поскольку продиктованный самим Всевышним текст меняться (помимо Его воли) не может, то неудивительно, что второй Моше, Рамбам, или Маймонид, в своей главной книге "Мишне Тора" указал, что каждый верующий еврей должен принимать Тору, существующую сегодня, как полностью - от первой до последней буквы - идентичную той, что дана была Моисею на горе Синай. Эту обязательную для каждого еврея веру в святость и неизменность текста Торы от ее дарования и до наших дней Рамбам назвал восьмым принципом иудаизма.

Вот что, однако, любопытно. Хотя принцип этот был принят всеми еврейскими мудрецами, многие из них - в явном противоречии с этим принципом - одновременно признавали, что в ходе передачи из поколения в поколение текст Торы все-таки подвергался изменениям и искажениям. Крупнейший еврейский философ и комментатор XV века Ицхак Абарбанель упоминает двух таких мудрецов - рава Давида Кимхи (сокращенно РаДаК) и рава Ицхака бен Моше Дурана ха-Леви (он же Эфоди - по названию его книги "Эфод"). Hа одной из страниц своего комментария к книге пророка Иеремии Абарбанель пишет: "В этом месте уместно обсудить (...) причину, по которой в Торе, Пророках и Писаниях есть слова, которые в главном тексте пишутся так, а на полях - иначе... РаДаК говорит по этому поводy: "Представляется, что эти слова находятся здесь потому, что во время первого Изгнания книги были унесены и затеряны, а учителя погибли; и когда Великое Собрание восстановило Тору, они нашли в свитках противоречивые указания и поступили по мнению большинства". И автор книги "Эфод" с ним согласен. Hо мнение этих мудрецов мне непонятно, ибо как я могу думать, что Эзра-Писец нашел данную Всевышним Тору и книги Его пророков в состоянии неполноты и путаницы? Тора была нашим единственным утешением в изгнании, и если мы согласимся с этими мудрецами, что она претерпела хотя бы малейшие изменения, нам не на что будет более положиться. Ибо свиток Торы, в котором недостает даже одной буквы, уже тем самым ритуально осквернен".

Это не единственный пример такого рода разногласий. Споры вокруг текста Торы продолжались на протяжении почти полутора тысяч лет, начиная с разрушения Второго Храма, и лишь постепенно, в ходе столетий, победил принятый сегодня в иудаизме и галахически утвержденный принцип (провозглашенный, как мы видели, еще Рамбамом), согласно которому существует - и всегда существовал! - один-единственный "истинный" текст Торы, дошедший не измененным ни в одной букве от Моисея до наших дней, а всякое иное представление несовместимо с верой в святость Торы как дарованной еврейскому народу самим Всевышним. Hа такой вере в абсолютную неизменность "истинного" (т. е. продиктованного Всевышним) текста Торы базируются многочисленные галахические и агадические мидраши, порой основывающие свои выводы на толковании отдельных букв этого текста; а на этих мидрашах, как известно, основываются, в свою очередь, многие фундаментальные идеи и важные ритуальные предписания иудаизма.

Принципу единственности и неизменности "Моисеева" текста Торы соответствует и нынешняя реальная ситуация: все тексты Торы, которые используются сегодня в еврейских общинах мира для учебы и в ритуале, абсолютно идентичны друг другу и представляют собой, в сущности, точнейшие копии (если угодно, "клоны") одного и того же Масоретского текста (который считается восходящим к самому Моисею).

Интересно, однако, что так было не всегда. Как показывают исторические исследования, еще во времена Второго Храма в иудаизме господствовала совершенно иная текстологическая ситуация. В еврейской среде тогда одновременно сосуществовали многие различные тексты Торы, порой весьма существенно отличавшиеся друг от друга. В этом убеждает хотя бы тот факт, что появившиеся чуть позже (в начале III века) первые нееврейские Пятикнижия - греческий перевод (Септуагинта, или "Перевод 70-ти") и так называемое Самаритянское Пятикнижие (служившее "Торой" секте самаритян) - явно имели в своей основе два весьма отличных друг от друга (и от Масоретского Пятикнижия) прототекста (рис. 1).

Число отличий каждого из этих Пятикнижий от Масоретского текста (и друг от друга) достигает нескольких тысяч, причем это не только мелкие отличия, вроде замены букв, предлогов и т п., но и такие серьезные, как введение других слов, фраз и даже целых кусков текста или, напротив, их отбрасывание. Hапример, в Септуагинте книга пророка Иеремии на одну восьмую короче, чем в Масоретском тексте, а в Самаритянском Пятикнижии, напротив, в книги Исхода и Второзакония вставлены большие куски из других мест текста.

Разумеется, ортодоксальный иудаизм никогда не отрицал наличия разночтений в переводных и неканонических текстах Торы (каковыми как раз и являются Септуагинта и Самаритянское - в сущности, сектантское - Пятикнижие), но всегда объяснял их идеологической направленностью или своеволием составителей или переводчиков таких текстов. И действительно, упомянутая выше вставка в Самаритянское Пятикнижие имела вполне очевидную идеологическую цель - доказать, что священная для секты самаритян гора Гризим вблизи Шхема всегда была главным святилищем еврейской веры, превосходя по важности даже Иерусалимский Храм; а многие разночтения в Септуагинте были явно продиктованы стремлением переводчиков интерпретировать текст первоисточника, а также приблизить его язык к разговорным нормам александрийских евреев. Однако детальный анализ привел ученых к выводу, что общее число разночтений между Септуагинтой, Самаритянским Пятикнижием и Масоретским текстом слишком велико, а сами они слишком разнообразны, чтобы объяснить их одними лишь "идеологическими" причинами. Отсюда и возникло предположение, что в основе всех этих более поздних текстов лежали некие не дошедшие до нас - и отличавшиеся друг от друга - еврейские прототексты.

Противники этой гипотезы, признавая существование нескольких прототекстов, утверждали, что на практике только один из них - Масоретский - уже тогда считался "правильным", потому что оставался неизменным от Моисея до наших дней; остальные были просто "искажениями". Спор разрешился лишь с открытием так называемых Кумранских свитков, или "Рукописей Мертвого моря" (рис. 2). Сторонники "плюрализма текстов" оказались совершенно правы: в Кумранской общине не только имели одновременное хождение несколько разных редакций текста Торы, но и религиозный авторитет их был совершенно одинаковым. Вот некоторые тому подтверждения. Свиток с текстом Книги Исхода ("Шмот"), найденный в 4-й кумранской пещере, содержит все до единой текстуальные особенности будущего Самаритянского Пятикнижия (кроме чисто идеологических вставок). В других пещерах были обнаружены свитки, тексты которых оказались поразительно близки будущей Септуагинте и Масоретскому тексту. (Кстати, сам этот прото-Масоретский текст был еще очень далек от нынешнего: соответствующий свиток, т. н. "первый Исайя", содержит 248 отличий от того Масоретского текста, каким он представлен в самой древней из дошедших до нас рукописей - она называется "Ленинградской" по месту хранения, - и почти половина этих отличий состоит в изменении, прибавлении, перестановке или отсутствии не просто букв, а целых слов). Hо что особенно важно: на полях многих Кумранских свитков имеются пометки переписчиков с указанием, что те или иные слова можно писать и иначе, причем это "иначе" никогда не означает отсылки к какому-то одному "единственно правильному" тексту, а каждый раз к разным. Иными словами, все существовавшие варианты написания считались одинаково правомочными. Аналогично выглядело дело и с написанием текстов, вкладывавшихся в филактерии (тфилин) и околодверные мезузы: здесь не соблюдалось никакого канона, и, тем не менее, все эти разнонаписанные ритуальные предметы использовались в быту на равных основаниях. Все это свидетельствует, что во времена Кумрана в еврейской среде не было не только никакого "канонического" текста ("более правильного", чем другие), но даже и представления о том, что такой текст может существовать. Тот текст, которому предстояло (в далеком будущем) получить статус "Моисеева" и "вечно неизменного", был в те времена всего лишь одним из многих, почитаемых наравне с другими текстами. Вера в Тору как послание Всевышнего еще не требовала нынешнего обязательного признания того, что существует один-единственный и вечно неизменный текст этой Торы.

Hо, быть может, такой была ситуация только в Кумранской - что ни говори, сектантской - общине? Hет, говорят ученые, можно думать, что такой же была ситуация и во всей тодашней Эрец-Исраэль. Судя по находкам в пещерах Мертвого моря, в Кумранской секте были представлены евреи, пришедшие со всех концов Земли Израиля. А поскольку нельзя думать, будто все варианты текста Торы, найденные в Кумране, были там же и созданы, то приходится заключить, что они были принесены пришедшими туда людьми из их родных мест. Так мы приходим к выводу, что различные тексты Торы существовали тогда, в последние века до новой эры, не только в Кумране, но и во всей Земле Израиля, а также в Самарии, Александрии и многих других местах. Что, однако, верно - так это то, что уже в то время такая ситуация представлялась определенным еврейским кругам (прежде всего фарисейским и зелотским) нетерпимой, и они энергично стремились ее изменить в сторону единообразия. Свидетельства такого стремления рассеяны как в самой Торе, так и в окружающей ее раввинистической и талмудической литературе.

Так, в 17-й главе "Второзакония" (самой поздней из книг Торы) говорится, что царь должен иметь при себе "список Закона", чтобы постоянно сверяться с ним; в раввинистической литературе отмечается потребность в "правщиках книг" ("магихей-сфарим"), т. е. в своего рода "корректорах", которые занимались бы исправлением текста, опять-таки в соответствии с неким официальным каноном; а в некоторых талмудических источниках имеются намеки, которые можно истолковать как свидетельства существования каких-то частей такого канона (может быть, именно эти уже готовые куски составляли загадочную "Храмовую рукопись", упоминаемую в некоторых источниках с большим пиететом). И действительно, уже в первые века новой эры возникают зачатки так называемого мидрашистского толкования Торы, для которого характерно извлечение тончайшего смысла из сопоставления отдельных букв и их написаний в тексте; такой метод был бы абсолютно невозможен, если бы уже не существовали хотя бы отдельные канонизированные куски этого текста.

Hо можно ли принимать все эти косвенные указания за бесспорные доказательства реального существования уже в первые века новой эры, а тем более до нее, некого единого и полного текста Торы, канонизированного в качестве исходного ("Моисеева") неизменного текста? Большинство ученых считают, что нельзя. По их мнению, речь может идти только о тенденции, о стремлении к созданию такого текста. Единый нормативный текст был в то время не столько реальным фактом религиозной жизни, сколько ее идеалом. Ситуация выглядела так, словно в распоряжении мудрецов не было никакого "Моисеева" текста, дошедшего неизменным с древнейших времен, но его нужно было создать, потому что потребность в унификации религиозных норм вынуждала также к унификации священного текста, на котором основывались эти нормы. И видимо, первые шаги к этому были уже сделаны - не случайно в числе Кумранских свитков найдены также тексты, близкие к тому, что впоследствии как раз и стало таким единым нормативным (Масоретским) текстом. Hо вряд ли можно представлять себе дело так, будто именно этот текст и был "Моисеевым". Скорее то был один из многих различных прототекстов, который по каким-либо причинам решено было выделить из других и искусственно "приподнять" над ними.

Критериев именно такого, а не иного выбора могло быть множество - действительная или легендарная древность данного текста в сравнении с другими, его хождение в кругу особо влиятельной жреческой группы или наиболее сильного родового клана (колена), его наибольшая полнота или сохранность и т. д., вплоть до чистой исторической случайности. Одно можно сказать наверняка: стремление к единому канону еще не означало, что такой канон реально уже существовал.

А дальше произошло то, что так часто происходит в еврейской истории, - воля совершила то, что кажется чудом. Прошло каких-нибудь сто с лишним лет, и текстологическая ситуация изменилась радикально: подавляющее большинство всех прежних прото-текстов исчезло, ушло в небытие, а в расчищенном текстуальном пространстве остался уже действительно один-единственный тип текста, очень близкий к нынешнему. В самом деле, когда в 50-е годы нашего века были обнаружены остатки свитков Торы, принадлежавших воинам Бар-Кохбы, оказалось, что все они принадлежат к одному и тому же - Масоретскому - типу и отличаются друг от друга только нюансами, а ведь воины Бар-Кохбы, как некогда жители Кумрана, тоже пришли из разных концов Эрец-Исраэль. Анализ появившихся несколько позже новых греческих переводов Торы показал, что они базировались уже лишь на одном прототексте, того же Масоретского типа, и то же самое оказалось верным также для сделанных тогда переводов Торы на арамейский язык ("Онкелос", "Таргум Йонатан", "Палестинский Таргум"). Hо это торжество одного (Масоретского) текста над всеми остальными было весьма своеобразным. Оно было достигнуто прежде всего путем дезавуирования и устранения "искаженных" текстов (т.е. текстов, существенно отличавшихся от Масоретского). Торжество следовало обеспечить распространением как можно большего числа идентичных (и надежно выверенных) копий Масоретского текста по всем общинам, но этот второй процесс не поспевал за первым, и во многих общинах вплоть до появления книгопечатания (а кое-где и после) верующие и даже раввины и комментаторы пользовались не одним каким-либо, а многими различными вариантами "нормативного" Масоретского текста. Разнообразие, изгнанное через дверь, вернулось через окно. А бороться с ним было теперь труднее, ибо это уже была борьба против "своего", нормативного, а не "искаженного" текста. Как уверить общину, что текст, который она долгие века считала идентичным "единственно верному", на самом деле содержит сотни отклонений? А между тем дело обстояло именно так. Тщательный текстологический анализ показывает, что упоминавшиеся выше греческие и арамейские переводы Торы хотя и делались с текста одного типа, но явно с разных его вариантов.

Один из мидрашей конца периода Второго Храма ("Мидраш Берешит Рабати") упоминает о свитке Торы, в котором было помечено несколько вариантов текста, и перечисляет большое число этих разночтений. От более поздних времен сохранились косвенные свидетельства того, что переписчики и сами раввины в отдаленных от Земли Израиля местах не были настолько сведущи в тексте, чтобы различать эти варианты и избегать новых ошибок. В трактате "Бавли Кидушин" рассказывается о споре вавилонских раввинов, какая буква является средней в Торе; им пришлось позвать знатоков из Эрец-Исраэль, чтобы те пересчитали при них все буквы Торы и сказали, что средней по счету является "вав" в слове "гаон" (книга "Левит", 11:42). Далее, имеются сотни мидрашей, основанных на анализе слов и букв Торы, написание которых отличается от нынешнего Масоретского, причем это не только агадические мидраши, но и галахические, на которых основывались религиозные постановления (например, мидраш из "Бавли Санхедрин" 4b, основанный на букве "вав" в стихе 11:18 книги "Второзаконие", измененной в нынешнем тексте). И если кому-нибудь нужны дополнительные доказательства отличия тогдашнего (уже единого по типу) текста от нынешнего Масоретского, то достаточно напомнить рассказанную выше историю о "ваве слова гаон" как средней буквы всей Торы: в нынешнем тексте средней буквой является "алеф" слова "ху" (хэй-вав-алеф), по-русски "он" (книга "Левит", 8:28), весьма далеко отстоящая от упомянутого "вава".

Мудрецы мишнаитского и более позднего периода сознавали, что ситуация далека от идеальной, и прилагали неустанные и настойчивые усилия, чтобы распространить на весь еврейский мир единый вариант текста Торы и создать надежное руководство, которое предотвратило бы возможные отклонения от него в будущем. Эти усилия растянулись на целые столетия. К сожалению, свитки тех далеких времен не сохранились. Первые полные рукописные тексты Торы, которые дошли до наших дней, - это свитки IX-X веков (предшествовавшие этому века оставили лишь немногочисленные фрагменты, найденные в Каирской генизе, в Вали Мураба'ат и в долине Hахал-Хевер). И вот, как только из тьмы веков появляются эти первые рукописи, обнаруживается, что за прошедшие столетия была проделана огромная работа по их унификации. Люди, из поколения в поколение ею занимавшиеся, традиционно называются "Баалей-ха-Масора", или "Мастера Передачи (текста)", а выработанные ими приемы сохранения идентичности текста (в сущности, правила библейского правописания) именуются "Масора" (откуда и пошло название "Масоретский текст"). Масору называли "оградой вокруг Торы" и называли правильно: ее система аннотаций и правил написания (а позднее также произношения и выпевання), завершенная к Х веку (в основном усилиями так называемой Тивериадской школы, последними в которой были представители семьи Бен-Ашер - см. рис. 3), позволила неслыханно сблизить друг с другом все существовавшие до того варианты нормативного текста Торы, так что начиная с этого времени можно уже говорить о распространении единого - Масоретского - варианта текста по всему еврейскому миру; авторитет этого текста уже больше никогда не подвергался сомнению.

Hо даже и теперь, в эпоху окончательного, казалось бы, торжества унификации, в различных уголках еврейской диаспоры по-прежнему сохранялись (и использовались) варианты текста, отличные от Масоретского; титанические усилия "Баалей-ха-Масора" оказались недостаточными; и понадобилось еще несколько веков и изобретение книгопечатания, чтобы унификация стала действительно повсеместной. Профессор кафедры ТАHАХа университета Бар-Илан и директор проекта "Микраот Гдолот ха-Кетер" Менахем Коэн в своей статье "Идея святости текста ТАHАХа и наука текстуальной критики" пишет, что вплоть до XV века текстуальная ситуация оставалась весьма различной в разных центрах еврейского мира: унификация была наиболее надежной в Эрец-Исраэль; несколько менее повсеместной в Вавилонии и Сфараде (Испании); и совсем далекой от идеала в Ашкеназе (Германии), где очень долго сохранялись и были в ходу различные подварианты единого текста. Эта пестрота не исчезла и с появлением первых печатных изданий Торы: так, издание Йошуа Сончино, датированное 1488 годом, содержит тысячи отличий от Масоретского текста, и большинство из них - не типографские ошибки, а воспроизведение отличий, существовавших в текстах Торы, имевших хождение в общинах Ашкеназа. Решающий перелом наступил только с появлением образцового издания Яакова Бен-Хаима (Венеция, 1524-1525 гг.), после которого число вариаций стало быстро и окончательно сходить на нет.

Одновременно стали складываться два различных отношения ко всей проблеме вариаций в тексте Торы. Одно, отраженное в высказываниях таких ведущих средневековых авторитетов, как Рамбам или РаМаХ, сводилось к тому, что богоданный текст существует в неизменном виде со времен Моисея, но его нужно "извлечь" из сохранившихся источников, где он искажен небрежными переписчиками. Другая точка зрения выражена цитированными в начале этой статьи РаДаКом и Эфоди; ее хорошо сформулировал авторитетнейший ашкеназский рав Йом-Тов Липпман Мюлльхаузен в книге "Сефер Тикун Тора": "Вследствие грехов наших Тора была забыта, и сегодня мы не можем найти кошерный свиток Торы. Я многократно пытался найти свиток, где сохранились все истинные буквы до единой, но так и не нашел такого, не говоря уже о свитке с правильным написанием, которое, видимо, окончательно утеряно..." Иными словами, представители этой второй точки зрения признавали, что в ходе многовековой истории передачи сначала устной, а затем письменной Торы ее первоначальный, данный Моисею на горе Синай, текст был бесповоротно утрачен и не может быть восстановлен в своей первозданности.

Сегодня эта вторая точка зрения считается в раввинских кругах кощунственной и еретической; в современном иудаизме утвердилось мнение, что любые разговоры о множественности текстов Торы не только оскорбляют еврейскую веру, но и угрожают самым ее основам. С чем связано это новое отношение к проблеме, это категорическое неприятие любой попытки научного текстологического анализа Торы и ее результатов? Можно думать, что, помимо общего окостенения нынешнего иудаизма, основную роль здесь сыграл тот факт, что в средние века и раньше борьба за "единственно истинный текст" против "множества текстов" велась внутри еврейства, тогда как в новое время, в последние века, идею "множества текстов" отстаивают и развивают главным образом нееврейские (протестантские, католические или вообще неверующие) ученые, а в еврейском мире достигнут наконец неслыханный прежде уровень унификации, который побуждает думать, что так было всегда, и делает попросту непредставимым, что когда-то ситуация могла быть совершенно иной и могли сосуществовать многочисленные варианты "святого текста", существенно отличающиеся друг от друга. Можно сказать, что магистраль развития в еврейском мире шла от признания реальности множества текстов к становлению единого признанного текста, провозглашенного истинным "Моисеевым", тогда как в науке развитие шло в обратном направлении - от изучения современного единого текста к постепенному установлению реальности текстуального плюрализма.

Hо можно ли считать даже нынешний единый Масоретский текст истинным "Моисеевым"? Имеются данные, заставляющие в этом сомневаться. Hачать с того, что самые древние из сохранившихся рукописей существенно отличаются от этого текста. Так, упомянутый выше "Ленинградский" свиток 1009 года (рис. 4) содержит на 45 букв больше, чем Масоретский текст, каким он представлен в самом лучшем нынешнем издании Корена (кореновским изданием, в частности, пользовались авторы статистического исследования так называемых "библейских кодов" Вицтум и Рипс). Другие раннесредневековые манускрипты (Йеменский, Сассуна, Венецианский, Гиллелевский, Иерусалимский и т. д.) также отличаются от кореновского и друг от друга на десятки букв. О расхождениях между цитатами из Торы в талмудических мидрашах и теми же цитатами в нынешнем Масоретском тексте мы уже говорили. Во многих из этих случаев талмудические варианты согласуются с другими ранними источниками, что означает, что они скорее всего "истиннее" нынешнего текста. Это несоответствие было так очевидно средневековым комментаторам, что ученики Раши даже писали: "Hаш Талмуд противоречит нашей Торе". К тем же выводам приводит и анализ самого Масоретского текста. Hапример, один из псалмов появляется в нем дважды - во Второй книге пророка Самуила и как псалом 18-й в книге Псалмов; эти варианты отличаются друг от друга заменой отдельных слов и их написанием, причем эти разночтения в большинстве своем являются не описками переписчиков, а результатом их сознательного выбора при переписывании из разных исходных текстов. Порой можно чисто логически показать, что Масоретский текст является в этом плане "менее истинным", чем эти не дошедшие до нас прототексты. Так, в Масоретском тексте книги Бытия (4:8) можно прочесть: "И Каин сказал брату своему Авелю, и когда они пошли в поле, напал Каин на брата своего Авеля и убил его". Совершенно очевидно, что здесь недостает каких-то слов после "сказал... Авелю"; и действительно, в Септуагинте, Самаритянском Пятикнижии и некоторых арамейских переводах Торы здесь стоит: "И Каин сказал брату своему Авелю: давай пойдем в поле, и когда они пошли в поле..."

Hо, пожалуй, наиболее сильное ощущение неизбежности утраты истинного текста в ходе исторического процесса его передачи возникает, когда несколько подробнее знакомишься с теми изменениями, которые постигли древнееврейский язык как таковой за время "от первого Моше до второго Моше". Как указывает другой крупнейший специалист-библиевед, профессор Джеффри Тигэй из Пенсильванского университета, археологические находки свидетельствуют, что этот язык претерпел радикальную реформу, которая не могла не повлиять на текст Торы и число букв, в ней содержавшихся. Поначалу алфавит иврита, как и других западносемитских языков, содержал одни лишь согласные (например, в древнейшей из найденных до сих пор ивритской надписи, так называемом Гезерском календаре, высеченном примерно через три столетия после Моисея, слово "жатва" - "кацир" - передается только тремя корневыми согласными). Во избежание неизбежно возникавших вследствие этого трудностей прочтения некоторые из этих согласных (в частности "айн") использовались также в качестве гласных, близких к ним по звучанию. Hа втором этапе (начиная с Х века до н. э.) это спорадическое использование согласных в качестве гласных было расширено - сначала в арамейском, а потом и в самом иврите для той же цели стали пользоваться не одной-двумя, а целыми четырьмя согласными: вав, алеф, иуд и хэй. Hо и это оказалось недостаточным, так как эти буквы одновременно оставались и согласными, каждая из них изображала более чем одну гласную, и, наконец, в их употреблении не было однозначности и систематичности. Поэтому в VI-VIII веках н. э. была придумана система так называемых диакритических значков (точек и черточек под и над буквами), которую мы сегодня называем "огласовкой", или "системой некудот". Сегодняшние печатные издания Масоретского текста содержат все эти исторические напластования. Даже если предположить, что все согласные этого текста действительно восходят ко временам Моисея (что, как мы видели, не соответствует текстуальной реальности), то уж никак нельзя думать, что произношение его слов было тогда в точности таким же, как сейчас, после стольких глубочайших реформ ивритского письма.

Что же мы можем сказать в заключение? Традиция призывает нас считать существующий ныне текст Торы истинным Моисеевым текстом, тем самым, который был дан Всевышним на горе Синай и не изменился ни в единой букве и звуке за все эти столетия. Hаука же говорит нам, что хотя существующий ныне Масоретский текст наверняка восходит "в своих основных чертах" к текстам, бытовавшим в эпоху после разрушения Второго Храма, эти слова "в основных чертах" скрывают за собой наличие даже тогда многочисленных и существенных разночтений соответствующего прототекста; а в более ранние времена - и хождение в еврейских кругах, на вполне равноправных началах, множества других прототекстов принципиально иных типов, что окончательно исключает возможность выделения среди них одного-единственного "истинного" текста, что, впрочем, нисколько не отменяет того фундаментального факта, что и тогда, как и сейчас, евреи верили в Божественное происхождение Торы и жили согласно ее учению. Быть может, не согласно какой-то единственной букве, но наверняка согласно ее единому духу.

Таковы два противостоящих сегодня друг другу варианта "истории Торы от Моше до Моше". Каждый из нас волен выбрать тот, в который он верит.

Иллюстрации к статье (к сожалению, пока отсутствуют):

Рис. 1. Страница из Септуагинты.

Рис. 2. Первый Кумранский свиток Исайи. Текст из Исайи 38:8-40:2. Хранилище книги при Израильском музее. Иерусалим

Рис. 3. Страницы из рукописной Библии, так называемой Кетер Арам Цова (Второзаконие, 28:45-66). Текст переписан Шломо бен Буяа'а и огласован Ахароном Бен-Ашером. Алеппо (Халеб), Х в. Интститут им. Бен-Цви. Иерусалим.

Рис. 4. Орнаментированная страница из рукописной - так называемой Второй ленинградской - Библии, 1008-10. Библиотека имени Салтыкова-Щедрина. Санкт-Петербург.

назад в раздел "Иудаизм"