О.П.Мороз "Читая руками..."
Несколько лет назад в редакцию «Литературной газеты» пришло письмо:
«В последнее время довольно часто приходится слышать о загадочных явлениях человеческой психики. Им посвящены лекции, публичные демонстрации. В частности, много говорится о кожном зрении — о том, что некоторые люди способны различать пальцами цвета, изображения и т. д. Но ведь, если есть такие факты, они должны стать основанием для широких научных обобщений. Между тем ничего подобного ни мне, ни тем, с кем мне приходилось разговаривать, неизвестно. В. Форафонов. Москва».
В самом деле, коль скоро установлены какие-то факты, прежде неизвестные, правомерно вести разговор и об их научном осмыслении. Похвальная забота читателя о науке. Но вот вопрос: достоверно ли установлен факт «кожного зрения»? Если судить по газетным публикациям, нередко появлявшимся в те годы, ярче всего (и, кажется, впервые) кожное зрение проявилось у жительницы Нижнего Тагила Розы Кулешовой. Мы пригласили ее в редакцию.
Несколько дней, в течение которых она была нашей гостьей, оказались хлопотными. Гостья была поведения неуправляемого. Она порхала по редакционным этажам в эйфории славы и всеобщего внимания и всюду демонстрировала свои способности. То там, то здесь ее можно было видеть в толпе сотрудников с картами Зенера или почтовыми открытками в руках. Отвернувшись, она безошибочно называла фигуры на картах, описывала изображения на открытках. В редакционном буфете Кулешова могла подскочить к сотруднику, стоящему в очереди, и без всякой его просьбы сказать, какого цвета у него... часть туалета, скрытая верхней одеждой. Она ворвалась в кабинет главного редактора, бросила на пол какую-то книгу, скинула туфлю и стала читать текст, водя по нему ногой...
После об этих днях долго вспоминали в редакции.
Мы решили провести с Кулешовой такой же эксперимент, как с «телепатами». С ней, однако, договориться оказалось несравненно сложнее. Она с трудом понимала, чего от нее хотят, без умолку тараторила, предлагала продемонстрировать вещи фантастические.
Мы, однако, были настроены на малое. Взяли лист фанеры в полтора метра шириной и столько же высотой, проделали в нем отверстие для руки и прикрепили к нему рукав из черной непрозрачной материи, наподобие того, как это делается в фотолабораториях. Этот лист ставили перед Кулешовой, она просовывала руку в рукав и щупала предметы разного цвета — карандаши и пуговицы,— которые ей давали. Рукав при этом плотно облегал руку, а фанера закрывала поле зрения, подглядывать было невозможно.
Заранее договорились считать удачным опыт, если Кулешова верно назовет цвет более чем в половине случаев: половину верных ответов можно отнести на счет простого совпадения.
Провели несколько серий таких экспериментов. Лучший результат: семь правильных ответов из восемнадцати.
Затем задачу усложнили. Давали Кулешовой открытки с репродукциями картин, наподобие тех, которые она, не глядя, описывала в редакционных коридорах и кабинетах. Результат — ноль. Про «Портрет девушки» в черном» Дерена она сказала: «Похож на цветы»; про «Автопортрет» Ван-Дейка — «Разные цветы»; про «Женщин на берегу моря» Гогена — просто «Цветы»... О некоторых открытках, вообще, ничего не сказала.
Тогда фанерный лист убрали и надели на глаза Кулешовой простую черную повязку, какую она обычно использовала в своих выступлениях перед публикой. Все преобразилось. Во всех случаях ответы давались точные и подробные: правильно указывались цвета предметов, скрупулезно описывались детали картин на открытках, бегло читался текст.
Приунывшая было испытуемая снова воспрянула, снова принялась донимать экспериментаторов своим необузданным темпераментом. Это был контрольный опыт. Ясно было, что повязка совсем не застраховывает от подглядывания.
Наконец, решено было повторить эксперименты, о которых писали газеты и с которых пошла слава Кулешовой. Эксперименты с разноцветными лучами.
Из прибора, наподобие детского диаскопа, испускается луч какого-то одного цвета. Человек подносит к окуляру руку и на ощупь определяет цвет луча. В газетах сообщалось, что в одном опыте Кулешова «из семнадцати предложенных цветов все семнадцать определила верно». Почти так же успешны были и другие опыты. Только один был расценен как сравнительно неудачный — когда из шестидесяти четырех раз она давала правильный ответ в пятидесяти четырех случаях.
Прежде чем приступить к эксперименту, осматриваем прибор. Щелк... Щелк.. Щелк... Щелчки переключателя при установке разных цветов неодинаковы, слегка отличаются. Внимательный слух может это уловить...
Чтобы исключить возможность подслушивания, просим привезти еще один такой же прибор. Теперь экспериментаторы будут щелкать переключателями обоих приборов одновременно, но переводя их в разные положения. На голову Кулешовой набрасывается непрозрачное покрывало. В рабочий прибор вставляются пластинки четырех цветов. Четыре цвета — такой у Кулешовой выбор. Опыт начинается.
Согласно жребию, первым должен быть включен желтый цвет. Раздаются два одновременных щелчка. «Синий»,— говорит Кулешова. Снова включается желтый цвет. «Синий»,— следует ответ. Теперь действительно синий. «Синий». Правильно. Во второй раз синий. «Желтый». Зеленый. «Красный»...
Два верных ответа из десяти.
— Уф, не могу. Жарко,— испытуемая вытирает лицо платком.— Здесь у вас так душно!
В самом деле, душно. На дворе теплая погода. А тут еще черное покрывало, тепло от прибора.
— Может быть, включать три цвета, а не четыре?—говорит кто-то, сжалившись над Кулешовой.
В опыте с тремя цветами Кулешова дала восемь верных ответов из двадцати. Это уже несколько лучше, но все равно не бог весть что. В общем-то, все это лежит в пределах случайных угадываний. Или едва превышает их число.
А теперь условия опыта облегчаются: вместо покрывала — повязка на глаза, второго, маскирующего щелчка не делается. Стопроцентное угадывание. Прямо хоть пиши взахлеб восторженную статью.
«...В настоящее время кожно-оптического чувства у Р. А. Кулешовой не обнаружено,— говорилось в заключении комиссии «Литературной газеты», куда входило пятеро авторитетных ученых различных специальностей.— Но существует ли «кожное зрение», вообще?.. Само по себе количество «удачных» опытов, количество публикаций не убеждают. Необходим тщательный анализ условий экспериментов и их результатов».
Редакция «Литературной газеты» размещается в Москве на Цветном бульваре, как раз напротив старого цирка. Мы попросили Кулешову задержаться еще на день, и уже, без всяких экспериментальных строгостей, показать, что она умеет. Пригласили из цирка известных иллюзионистов, среди них Эмиля Кио. Те смотрели внимательно. Под конец Кио сказал, что, по его мнению, все показанное относится к цирковому жанру.
Само собой разумеется, Розе Кулешовой не составляло труда дурачить людей неискушенных. Что она и делала. До сих пор об этом люди вспоминают. Москвич И. Ф. Корнеев прислал в редакцию письмо, в котором рассказал о своей случайной встрече с Кулешовой. Судя по всему, эта встреча произошла вскоре после эксперимента «Литературной газеты», в котором проверялись способности Кулешовой. Или даже в период, когда он проводился, между двумя встречами испытуемой с комиссией из специалистов. И. Ф. Корнеев служил в ту пору в милиции (ныне он на пенсии).
«Однажды вместе со своим коллегой из МВД полковником Титовым А. И.,— пишет И. Ф. Корнеев,— я оказался в подсобном помещении склада одного из отделов ЦУМа. Примерно через 15 минут, как мы туда пришли, туда же вошла, а точнее, вбежала женщина, на вид 32—35 лет, ниже среднего роста, одета в старое демисезонное коричневое пальто. Ругая на чем свет каких-то академиков, профессоров, с которыми она якобы только что встречалась, женщина, заметив наш недоуменный взгляд, представилась:
— Роза Кулешова. Это обо мне пишут в газетах. А сейчас я окончательно разругалась с учеными,— продолжала она.— Я им доказываю и показываю, что я умею, а они твердят одно — этого не может быть. Но я им завтра докажу свое, а если не поймут — уеду к себе на Урал, приду в цирк и покажу, на что я способна.
Вот, и вы мне не верите,— обратилась она к нам.— Тогда завязывайте мне глаза.
Я попросил дать с полки кофту (она оказалась зеленого цвета) и в присутствии восьми — десяти женщин и своего коллеги туго рукавами обвязал ей голову и до пояса опустил остальную часть кофты. Таким образом, на голове оказалось нечто вроде мешка. Затем началось самое интересное. Я достал свое служебное удостоверение и поднес под вытянутую руку Кулешовой. Поводив рукой, она бойко прочитала написанное, безошибочно называя мое звание, должность и все другие записи. Затем кофту развязали.
— Ну что, милиция, и вы мне не верите? Тогда завязывайте еще.
Я снова завязал ей глаза. К удивлению присутствующих, Роза прочитала все записи в удостоверении личности Титова А. И. Характерно то, что слова в удостоверении написаны таким мелким шрифтом, что не всякий человек с нормальным зрением сразу прочтет, тем более на расстоянии вытянутой руки.
Войдя в какой-то азарт, под удивленные улыбки и вздохи присутствующих я еще пять-шесть раз завязывал ей глаза, давая для чтения различные документы — накладные, счета. Причем во время чтения этих документов я незаметно подносил к поясу Кулешовой папку с бумагами, располагая ее вроде экрана. Но этот экран тоже не помогал, нам во всяком случае. Она не подглядывала, но читала, читала и приговаривала:
— Вы, я вижу, тоже, как те академики... Да, что с милиции взять — она никому не верит.
Затем, на прощание, она показала несколько фокусов, экспромтом сочинила стишки про советскую милицию и ушла, пообещав прийти сюда завтра и рассказать о повторной встрече с учеными.
Оставшись без нее, мы долго обсуждали виденное, спрашивали друг друга: а не одурачила ли всех нас эта Роза? Для проверки мы стали поочередно завязывать друг другу глаза той же кофтой, но у каждого перед глазами была сплошная темнота.
Сойдясь на том, что Кулешова все-таки «видит» руками, мы разошлись. После каждый из нас долго и многим рассказывал потом об увиденном, утверждая перед слушателями «феномен Розы Кулешовой».
Удивительно точно описал И. Ф. Корнеев Розу Кулешову. Как это похоже на нее — эта эксцентричность, эта ругань по адресу неверующих ученых, эта вечная готовность демонстрировать любому и каждому свои способности, эти стишки про милицию...
Самое занятное, однако: И. Ф. Корнеев не замечает, как он опровергает сам себя, свое уверенное «она не подглядывала». Фразу: «Вы, я вижу, тоже, как те академики... Да что с милиции взять — она никому не верит» — Кулешова говорит как раз в тот момент, когда И. Ф. Корнеев пытается поставить экран между ее глазами и читаемым текстом. Стало быть, экран-то, по крайней мере, она видит. Другое дело, что он ей не мешает, с такими помехами она умеет справляться.
Недавно один журналист упрекнул «Литературную газету» в том, что она не объективно подошла к «феномену Розы Кулешовой». Дескать, сегодня ученые научно обосновали этот феномен.
Ну во-первых, в чем же необъективность? Мы провели эксперимент и опубликовали его результаты — все, как было. Во-вторых, что нынче обосновали ученые? Они обосновали принципиальную возможность отличать рукой черное от белого, светлое от темного, различать простые геометрические фигуры (карты Зенера), крупные буквы...
В лаборатории Института радиотехники и электроники, которой руководит Эдуард Эммануилович Годик, имеется видеомагнитофонная запись одного из экспериментов, поясняющая суть явления. На экране дисплея на белом фоне виднеется какое-то мутное пятно. Но, вот, к нему приближается рука, и становятся различимы очертания букв. Рука ближе, и надпись становится отчетливо видна: заголовок газеты «Правда». Рука движется дальше, и слово опять превращается в неразличимое пятно.
Объяснение простое: рука посылает тепловые лучи, те отражаются от бумаги, над которой движется рука; от белой поверхности, понятное дело, они отражаются иначе, чем от черной краски букв. Отраженные лучи воспринимаются датчиками прибора — тепловизора. Их чувствительность не выше чувствительности руки — отсюда делается вывод, что и рука может «видеть» то же самое, что «видит» тепловизор.
Правда, тут еще много неясного. Неясно, могут ли температурные ощущения складываться в образ, насколько сложные образы можно таким образом воспринимать... Но все это неясности совсем иного рода, нежели те, которые возникали в прежние времена при разговорах о «кожном зрении». Там был сплошной туман, жонглирование наукообразными терминами.
Угадать, какое изображение у вас под рукой, принимая во внимание едва ощутимое различие температур,— примерно то же самое, что на ощупь определить изображение на барельефе. Хотя первое, по-видимому, сложней. У разных людей способность «видеть» на ощупь различна. Известно, что слепые обладают ею в высокой степени. Наверное, и способность улавливать разницу в температурах, заключать по этому признаку, что из этой разницы следует, у разных людей неодинакова.
Итак, ныне «научно обоснована» принципиальная возможность восприятия за счет тепловой локации. Но никто так и не доказал, что именно эта возможность воплощалась у Р. Кулешовой. Зато достоверно было доказано — в частности, в эксперименте «Литературной газеты»,— что она подглядывала через повязку, как это испокон века делают фокусники. Вот вам и «феномен Розы Кулешовой»!
Зачем же тогда было копья ломать, если, все-таки, оказывается, что «кожное зрение» в принципе возможно? Стоило ломать. Во-первых, повторяю, доказана именно лишь возможность такого рода восприятия. Неясно, однако, воплощается ли она в реальность. И, если воплощается, — в каких пределах. Во-вторых, о «кожном зрении», как и о других подобных феноменах, столько было наговорено ерунды. Чуть ли не в святые были возведены люди, будто бы обладающие им...
Еще и теперь этот шлейф за ним тянется. Долго будет тянуться. Недавно «Доклады Академии наук» отклонили статью Гуляева и Годика, где излагались результаты по тепловой локации. Аргументы: учитывая нездоровый интерес... дорожа добрым именем журнала...
Болезненный интерес к «кожному зрению» неотличим от интереса к телепатии, к телекинезу и прочим подобным вещам [Кстати, совсем недавно во время обсуждения в некоем собрании работ физиков, посвященных тепловой локации, когда разговор вновь коснулся Розы Кулешовой, один из участников обсуждения неожиданно заявил: «Кожным зрением» она, конечно, не обладала. Все, что она делала, она делала благодаря телепатии»]. Более всего этот интерес подогревает жажда вывести эти «феномены» за рамки науки. Но, при этом — говорить от имени науки. Жажда учредить какую-то иную науку, которая включала бы и мистику.
Так что, в конце концов, оприходование «феноменов» обычной (единственной!) наукой — удар по мистике.
Не так давно я получил письмо из Свердловска. В нем рассказывалось, как родился «феномен Розы Кулешовой» (очень важное обстоятельство, поскольку обычно все эти «феномены» зрелыми яблоками сваливаются на голову публики, редко кто знает, откуда они «есть пошли»).
«По профессии я врач-невропатолог,— говорилось в письме.— Много лет заведовал невропатологическим отделением 1-й гор-больницы г. Нижнего Тагила. Розу Кулешову знал с 14-летнего возраста как больную (арахноидит головного мозга с эпилептическими припадками и истерическими чертами характера). Фокусами она увлекалась уже в этом возрасте и иногда показывала их мне. Но мои профессиональные интересы замыкались в основном на тяжелых больных. Кроме того... Парапсихологию я никогда не жаловал.
Но вот к нам на работу оформился отставной военный врач И. М. Гольдберг, которого, напротив, парапсихологические проблемы очень влекли. Как-то Роза Кулешова пришла к нему на прием и показала, что с повязкой на глазах может читать и определять цвета предметов. Он загорелся и продемонстрировал Розу Кулешову на врачебной линейке. Сенсации не было границ!
Дальше эта сенсация пошла двумя путями: внешним — с помощью кафедры психологии Нижне-Тагильского пединститута по всему Советскому Союзу и даже за его пределы и внутренним — врач-хирург нашей больницы Селищева Клара Федоровна (сейчас живет в г. Днепродзержинске Днепропетровской области) очень скоро с повязкой на глазах повторила все чудеса Розы, с той разницей, что прямо заявила: отлично все видит в щелочки возле внутренних углов глаз. Тщательно изолировав глаза Розы Кулешовой, она лишила ее всех «чудесных» свойств. Лишалась Роза Кулешова своих «магических» качеств и при других проводившихся нами экспериментах с надежной изоляцией глаз от рук. Так нами в Нижнем Тагиле «феномен Розы Кулешовой» был полностью развенчан. Наши выводы целиком совпадают с выводами комиссии «Литературной газеты», проверявшей Розу Кулешову.
Цель этого письма к Вам состоит в подтверждении, так сказать «с места рождения», научной несостоятельности «феномена Розы Кулешовой», вернее, просто отсутствия у нее так называемого «кожно-оптического чувства».
С уважением
А. С. Рубаха».
Как видим, уже в момент рождения «феномена» нашлись здравые люди, которые во всем трезво разобрались и все досконально объяснили. Спасибо им.
Все же, это не помешало птичке выпорхнуть из гнезда и начать порхать по белу свету (за что мы должны быть благодарны товарищу Гольдбергу и психологам из Нижне-Тагильского пединститута).
То, что Кулешова подглядывает, устанавливалось бесчисленное множество раз, но жажда чуда была так велика, что на это закрывали глаза.
Вот, это-то обстоятельство мы и должны иметь в виду: рано или поздно трезвый научный подход, конечно, одерживает верх, однако временный успех в схватках «местного значения» нередко имеет и подход противоположный: сплошь и рядом бывает так, что строгими научными данными просто пренебрегают — у обывателя своя «наука», свой взгляд на мир, он видит в нем то, что хочет видеть, а не то, что есть на самом деле.